Она ждала босса в приемной. Липпинкотт появился через пять минут полностью одетым, если не считать незатянутого узла галстука; в рубашке и пиджаке он чувствовал себя, как в панцире.

Они поужинали в ресторанчике у воды. Липпинкотт все время чесался, даже тогда, когда признавался ей в своем желании уединиться на каком нибудь островке в Южных морях и жить там, как дикарь: бродить по пляжам и питаться моллюсками.

– Мечта всей вашей жизни? – спросила Дженни.

– Нет, эта мысль посетила меня только сегодня днем. Но иногда мысли бывают настолько правильными, что в них не сомневаешься, когда бы они тебя ни посетили.

Она была рада, что он не попросил ее угостить его ужином в ее квартире. Ее квартира, как жилище всякой обитательницы Нью Йорка, представляла собой помойку, и для того, чтобы принять у себя почетного гостя, ей пришлось бы взять 10 дневный отгул.

Они долго наслаждались напитками. Дженни решила, что Рендл Липпинкотт – приятный и обходительный мужчина; сам по себе, без семейной поддержки, он ни за что не сделался бы мультимиллионером. В его характере, как в лице и в теле, не было твердости, стержня, без которого, по мнению Дженни, не приходилось мечтать о богатстве.

Однако она находила его приятным, хотя и глуповатым. Он болтал о невинных удовольствиях, подобно хождению по песочку, купанию голышом на частном гавайском пляже, беготне по лесу за сеттерами рекордсменами и подглядыванию за планетами в мощный телескоп. Его заветной мечтой оказалось промчаться на гоночном автомобиле по лос анджелесскому стадиону «Колизей».

После бесчисленных рюмок и четырех чашек кофе они, наконец, встали. Липпинкотт, казалось, не сомневался, что вечер пройдет удачно. Невзирая на разницу в возрасте, Дженни уже подумывала, не собирается ли Липпинкотт расторгнуть свой брак; если так, то у нее есть перспектива, пускай она – всего лишь секретарь. Случаются вещи и похлеще. Она решила не противиться, если он попросится к ней ночевать. Придется велеть ему подождать в коридоре минут десять, пока она раскидает хлам по углам.

До дискотеки они добрались в одиннадцатом часу. Еще в машине Липпинкотт снял галстук и отдал его таксисту. У дверей собралось человек двадцать, надеясь попасть в число помазанников и проскользнуть в святилище.

Дженни подвела Липпинкотта к субъекту, сторожившему дверь, – суровому, как все ничтожества, наделенные властью карать и миловать.

– Мистер Липпинкотт и мисс Уэнамейкер, – веско произнесла она.

Суровый узнал Липпинкотта, и на его лице расцвела улыбка, к которой не были приучены его лицевые мускулы.

– Конечно! Проходите!

Дженни улыбнулась и взяла Липпинкотта за руку. Кто знает, как все обернется, думала она. Миллионеры и раньше женились на секретаршах, так почему это не может произойти еще раз?

Их встретил судорожно мигающий свет и оглушительный грохот. На тесной площадке некуда было ступить из за танцующих пар. Все были усыпаны блестками, на большинстве были одеяния из прозрачной или матовой пластмассы, кожи, меха и перьев.

– Вот, значит, как... – протянул Липпинкотт, удивленно озираясь.

Дженни со знанием дела произнесла:

– Да. Тут всегда так.

Они прошли за официантом к столику и заказали выпивку.

Липпинкотт дубасил по столу руками в такт музыке. Внезапно он вскочил и сбросил пиджак, оставшись в рубашке с закатанными рукавами. Дженни не возражала, хотя, будь с ней кавалер попроще, она испепелила бы его негодующим взглядом. Рендла Липпинкотта никто не выведет вон по причине неподобающего туалета.

Она разглядывала танцующих, Липпинкотт самозабвенно звенел ложкой о бокал. Она узнала двух кинозвезд, знаменитого рок певца и известного литератора, бросившего перо и заделавшегося ведущим телешоу.