Взрыв зенитной ракеты повредил гидравлические шланги, управляющие левыми закрылками. От увеличенного давления, необходимого для перемещения закрылков, шланги разорвались, и закрылки на левом крыле самопроизвольно втянулись. Утрата подъемной силы с одной стороны едва не перевернула самолет, но пилот сумел выровнять его. Слишком много неприятностей происходило одновременно. Самолет начал терять высоту, и пилот завопил, требуя от бортмеханика увеличения мощности оставшегося правого двигателя, число оборотов которого перешло далеко за красную черту – Он еще надеялся спасти самолет, но даже удержать его в воздухе было уже почти невозможно, и летчик понял, что они снижаются слишком быстро в разреженной атмосфере. Нужно совершить посадку. В последнее мгновение летчик включил посадочные прожекторы, чтобы найти ровную поверхность, но увидел перед собой лишь беспорядочное нагромождение скал. Последним сознательным усилием он направил свою «птичку» между двумя самыми большими валунами, и за секунду до того момента, когда самолет врезался в камни, у летчика вырвался крик – но это был возглас не отчаяния, а ярости,

В первое мгновение Лучнику показалось, что самолету удастся спастись. Взрыв «Стингера» у левого двигателя был отчетливо виден, но в течение нескольких секунд ничего больше не происходило. Затем за самолетом потянулся огненный хвост, и Лучник понял, что его цель смертельно ранена. Еще через тридцать секунд он увидел взрыв на земле, километрах в десяти, примерно в том направлении, куда планировался отход их отряда. Еще до рассвета он посмотрит, чего сумел добиться. Но сейчас Лучник повернулся в обратную сторону, услышав стрекочущий звук вертолета над головой. Абдул уже отбросил в сторону использованную пусковую установку и прикрепил прибор захвата цели и наведения к новой ракетной трубе, причем проделал это с быстротой и сноровкой, похвальной даже для хорошо обученного солдата. Он передал Лучнику новый «Стингер», и стрелок поднял голову вверх, разыскивая очередную цель.

Лучник не знал, что штурм авиабазы Газни терпел неудачу. Командир советского подразделения, охранявшего базу, мгновенно отреагировал на звуки стрельбы – третья рота афганского батальона продолжала вести бесполезный огонь по отсутствующему врагу, и советский капитан никак не мог исправить положение, – и русские заняли оборонительные позиции за две лихорадочные минуты, полные страха. Теперь перед афганскими партизанами находился готовый к обороне армейский батальон, укрывшийся в бетонных бункерах и снабженный тяжелым оружием. Губительный пулеметный огонь остановил продвижение афганских партизан в двухстах метрах от позиций советских войск. Командир моджахедов и перешедший на их сторону майор попытались поднять своих людей в атаку личным примером. По их рядам пронесся свирепый вопль, но вскочивший во весь рост командир попал прямо под трассирующие пули, замер на мгновение и был отброшен в сторону подобно тряпичной кукле. Как часто случается с плохо обученными бойцами, потеря командира подорвала наступательный дух атакующих. Слух о его гибели разнесся по цепям еще до того, как командиры подразделений были уведомлены об этом по радио, и моджахеды тут же начали отступать, беспорядочно отстреливаясь. Командир советского батальона понял, что бандиты обратились в бегство, но не стал их преследовать. Для этого у него были вертолеты.

Лучник осознал, что произошло нечто страшное, когда русские минометы начали выпускать осветительные снаряды в другом направлении. Один из вертолетов уже наносил ракетные удары по моджахедам и обстреливал их из пулеметов, но Лучник не мог отыскать его в ночном небе. Затем он услышал крики своих товарищей – это были не яростные вопли идущих в атаку, а панические крики отступающих.