— Что же ты творишь-то зверь… — Прошептала она, когда увидела свою измотанную, исхудавшую дочь. Он, почему-то, не разозлился. Наоборот, когда его назвали Зверь, улыбнулся, гордо выпятив грудь. А потом вывел Шсти во двор и отдал ей свой кинжал. Сам взял палку сломал её, сделав покороче, и стал объяснять, как правильно держать оружие, как убивать быстро, одним ударом.

— Зачем? — Воскликнула совсем растерявшаяся Шсти.

— Должна уметь защищать себя. — Очень серьёзно сказал ариец и показал пальцем на её припухшее лицо со следами синяков.

Она пыталась объяснить, что оружие женщины лук и палка, что своих соплеменниц, убивать нельзя, что…, в общем, полное фиаско. Арагон кивал головой, выслушивал и начинал рассказывать, как без замаха можно вспороть брюхо соперника, всего одним ударом.

Более того, он потребовал от Шсти, носить кинжал на поясе постоянно. Делать нечего — она подчинилась. Однажды утром Шсти закричала, и ариец тут же выскочил во двор, даже не успев взять меч — какой-то пожилой мужик, пытался отобрать у Шсти кинжал! Да ещё и гневно замахивался кулаком!

Ариец взревел так, будто ему нанесли смертельную рану. Мужик замер с занесённым кулаком, посмотрел на дверь и пустился наутёк. Ариец гонялся за ним по всей деревне, шумно пыхтя и яростно рыча. Он тогда впервые увидел страх на лице хоть одного Шеди.

Деревня в тот день, наблюдая сию погоню, чуть не околела от смеха.

В конце концов, ариец загнал мужика на дерево, лезть за ним не стал, домой вернулся. Мнение Шсти потихоньку начинало меняться, нож она теперь носила везде.

Людям такое новшество не понравилось. Народное возмущение начало нарастать по-новой. Медленно, незаметно — при воспоминании о ноже на поясе Шсти, неизменно им вспоминалось и то, как ариец гонял мужика по деревни целый час. Тут чаще смех пробивался, чем возмущение. Но он продолжал вести себя странно, почти не делая уступок.

Не помогал жене, не учувствовал в ведении хозяйства. Плевал на другие обычаи Шеди. Дважды устроил новые драки, в которых сильно избил далеко не одного мужчину.

Однако настал день, когда поведение чужака, начало влиять на их быт, а его возмутительное поведение, стали принимать как безобидные, иногда полезные чудачества.

Арагон не только охотился, рассказывал ученицам Травницы о травах, помогал им правильно приготавливать те лекарства, о которых помнил, он слушал, смотрел, пытался сообразить, как выполнить поставленную задачу. Довольно быстро он сумел определить, что воины селения, весьма искусны, им просто не хватает знаний и времени для совершенствования навыков. Слишком мало жён, нет рабов, слуг тоже нет — воинам приходилось помогать женщинам, что бы те справлялись с хозяйством, детьми и домом. Вот и не хватало времени. Да и к женщинам относились они слишком уж трепетно. Он не раз видел, как женщины командовали своими мужьями, и никто потом этих мужей не высмеивал, никто не плевал им в след, наоборот…, дикие люди, конечно. Но, пожалуй, лучше воинов он видел только в Империи, в армиях, возглавляемых рыцарями.

В деревни жило около двухсот мужчин, ещё с полсотни пребывали в позорном возрасте и не могли больше воевать. Почему эти мужчины не искали достойной смерти, он решительно не понимал. Предпочёл просто не замечать. Постоянно в посёлке больше ста мечей никогда не находилось. А порой и десятка не набиралось — они частенько воевали. Он не сразу сообразил, как именно происходит сбор войска. Поначалу был уверен, что вождь ведёт своих людей. Но не раз видел его в деревне, когда половина мужчин отсутствовала. Примерно через месяц до Арагона дошло, как происходили военные сборы у Шеди. И он был так восхищён, что той ночью был исключительно нежен с Шсти. Правда, она больше напугалась, чем удовольствие получила…

Как выяснилось, система отправки на войну, тут немногим отличалась от той, что была принята в Таре.