-  Ну, так и ступайте с богом. А я покамест насчет пира распоряжусь.

    Рубленная в лапу баня стояла на самом берегу озера с распахнутой настежь дверью. топилась она, естественно, но-черному. и сейчас из помещения выветривались остатки дыма. Гости дверь прикрыли, и, пока они раздевались, внутри стало тепло - куда теплее, нежели на знойной улице. Однако и этого боярину Радулу показалось мало. Едва Олег запрыгнул на полок, богатырь зачерпнул полный ковш кваса, плеснул на раскаленные камни, и под потолок взметнулось белое облако, густо запахло ржаным хлебом. Середин икнул от раскаленного прикосновения - но его спутник плеснул еще ковша три, прежде чем развалился рядом на полке.

    -  Вот это я понимаю, - сладко потянулся он. - Это по-людски. Не то что в омута темные к водяным скакать. А, ведун?

    -  Всяко дело к добру, - простонал Середин, ощущая, как, пробивая запыленные поры, по всему телу выпирает наружу соленый пот. - Главное - это меру знать. Всё хорошо, когда оно на пользу и вовремя.

    -  Угу, - согласился богатырь, приоткрывая глаз. - Веники замочить забыл… Ладно, потом… Да, дочку боярскую ты помнишь, ведун? И не подумать, что одной крови. Он - что байбак осенний, а она - тростинка тростиночкой.

    -  Ну, так и что… - Олег закрыл глаза, которые защипало от накатившегося пота. - Он, похоже, несколько лет назад и сам не сильно упитанный был. В одежду старую, вон, не влезает. Приболел, может. Обмен веществ нарушился.

    -  Чего молвишь, ведун? - не понял Радул.

    -  Девица, говорю, в старых девах почему-то засиделась, - ответил Середин. - В ее возрасте уж третьего-четвертого ребенка мужу дарить положено, а она всё при отце сидит.

    -  Это да, - причмокнул воин. - Неладно что-то у боярина Зародихина. Мужей зрелых совсем в усадьбе нет. И сам не сильно хваток ныне. А то возьми девку замуж, ведун? Ты, вроде, пред богами никому в верности не клялся. Один скитаешься.

    -  Куда мне, бродяге бездомному? Куда я жену приведу?

    -  Дык о том и речь веду, чародей! - перевернулся на живот богатырь. - Вот он твой дом и будет - усадьба эта. Как родичем станешь, за старшего в семье окажешься. И земля твоя будет, и усадьба, и девка, само собой. Вот увидишь, боярин токмо обрадуется!

    -  Нет, мое дело бродячее, - покачал головой Середин. - По свету ходить, нечисть изводить, людям добрым помогать. А хозяин из меня никудышный. Непривычен я к земле-матушке. Ты, Радул, сам ее лучше прибери. Я от тебя про дом и жену тоже ни разу и слова не слышал.

    -  Не, я не могу, ведун, - уткнулся подбородком в сложенные руки воин. - Зарок я дал к бабам близко не подходить. До века зарок, пред Дажбогом на мече поклялся. А жена есть у меня. Вот только где - неведомо. Может, у родителей хоронится. А может, и вовсе на край света убежала.

    -  Это как?

    -  Судьба моя такая. Нельзя мне девок в руки брать. Я ведь осьмнадцати годов, после наскока половецкого, от князя в подарок серебра две гривны получил. Да землю у Путивля. Селение такое на Сейму, выше Рыльска. За отвагу да успех ратный наградил княже. Мы тогда дозором в девять копий полусотню степняков перехватили. Ну, порубили всех, почитай. Из дозора токмо я да полусотник уцелели, да четверых сильно посеченных назад привезли.

    -  Бывает, - согласился ведун. Собственно, десяток тяжело вооруженных воинов разгромить легконогих половцев мог и без Радула, который один роты автоматчиков стоит. Так что князь широким своим жестом не столько могучего воина награждал, сколько к земле привязывал, чтобы в иные места не подался.