-  Вам, смерды, наказ, - обратился к людям хозяин. - Слушать боярина Радула как меня самого. Коли Пребрана доложит, что баловать кто стал - на себя пеняйте. Не спущу.

    Появилась и сама боярская дочка - одетая, подобно степнячкам, в шаровары и черную, расчерченную серебряной нитью, войлочную безрукавку поверх атласной рубашки; безгрудая, с узкими бедрами и спрятанными под меховую шапчонку косами, она мало чем отличалась от безусых воинов своего отца - разве только серьги с самоцветами смотрелись не к месту. Еще какая-то девка в простеньком сарафане и льняном платочке забралась на задок одной из повозок.

    -  Кажись, все, - подвел итог боярин Зародихии. - Так что, доведешь обоз до Полоцка?

    Богатырь грозно рванул из ножен булат, заставив попятиться всех присутствующих, положил меч на землю и ударил себя кулаком в грудь:

    -  Пред ликом Белбога, Ярила и Сварога, прародителя нашего, животом клянусь! Довезу добро, что под слово честное мне доверено, до ворот Полоцких, урона никакого ни обозу, ни дочери твоей не учинив, и другим ничего подобного не позволив!

    Бояре, женщины и дворня перевели взгляд на Олега, но тот мотнул головой:

    -  Не, не стану. Я чародей, мне землей клясться - только Триглаву понапрасну обижать. Или так верьте, или я своей дорогой поеду.

    -  Да как тебе не верить можно?! - удивился Радул. - Я за ведуна ручаюсь, люди. Не бросит и не обманет!

    -  Ну, други… - Хозяин поцеловал дочку, потом по очереди обнял Середина и Радула. - Не подведите. Да пребудет с вами милость Велеса и Похвиста. Сегодня же жертву им принесу за ваше благополучие. По коням!

    Трое молодых холопов, и Базан в их числе, поднялись в седла, вслед за боярином Радулом выехали в ворота. Следом тронулись телеги. На последней сидел Черный Вавила - видимо, для пригляда за впереди катящимися возами.

    Пребрана, усаживаясь на коня, немного замешкалась, а потому выехала из ворот бок о бок с Серединым, ведущим в поводу обоих заводных коней - и своего, и богатырского. Некоторое время они скакали молча, глядя на конопатую деваху, что весело болтала свешенными с телеги ногами, потом боярская дочка вздохнула:

    -  Веришь, боярин Олег, третий раз всего с усадьбы родной отъезжаю. До того два раза с матушкой и отцом в Полоцк ездили - для хозяйства купить кое-чего, да товар свой продать.

    -  Извини, красавица, - покачал головой Олег, - я не боярин. Тут ты обозналась.

    -  Как же не боярин, - не поверила девушка, - коли про тебя все дни старики шептались? Дескать, тот самый, тот самый…

    -  Может, я и тот, который самый, - усмехнулся Середин, - да только всё равно не боярин. Земли, удела своего у меня нет, в верности никому не клялся, на службе не состою. Так, брожу по свету. Где просят - помогаю. Где не просят - баклуши бью.

    -  Не может быть, чтобы не наградил тебя никто за службу! - возмутилась Пребрана. - Что же тебе тогда князья молвят, почему награды не дают?

    -  А ничего не молвят, - рассмеялся Олег. - Потому как с князьями я дела обычно не имею. Я больше с упырями да баечниками сталкиваюсь. Да с мужиками, которым они досаждают. А мужики, сама понимаешь, наделы не раздают.

    -  Не договариваешь ты, ведун, ох не договариваешь… - глянула на него искоса Пробрана.