-  Ты хочешь сказать, я ошибся в тебе, Ираклий? - саркастически ухмыльнулся Василий. - В тебе и в обители твоей?

    -  Мы всего лишь немощные старцы, что ищут мудрость и исполняют постри…

    -  Ну, что же, - пожал плечами император. - Немощные так немощные. Однако же, коли мудрость ваша немощи сродни, то и беречь ее, я мыслю, ни к чему. Слышал я, Ираклий, старцы твои все книги в моей библиотеке читают да переписывают. И ведомо мне, что книги те, со времен языческих, от древних эллинов и римлян сохранившиеся, на коже человеческой писаны. [3] Пергамент тонкий из кожи младенцев выделан, обложки из тисненых шкур рабских сшиты. Духовник мой, отец Иосиф, уж не раз требовал, чтобы отпели мы книги сии в соответствии с законом христианским да земле предали. Мыслил я, важны книги эти. Но, коли силы они никакой не дают, сегодня же велю их похоронить под присмотром стражи и монахов Афонских.

    -  Остановись, базилевс! - охнул монах. - Не губи мудрости древней! Не истребляй слова божьего!

    -  Ступай, Ираклий, - небрежно отмахнулся правитель и пошел вдоль стены к лестнице. - Ты сам признал, что пользы от тебя государству моему ждать не нужно, и грехов ради обители вашей я на себя принимать не стану. К концу недели моя библиотека от книг, из плоти человеческой сделанных, очищена будет. Негоже их в доме держать. А куда их еще деть, коли не в землю освященную положить?

    -  Отдай их нам, базилевс! - крикнул монах. - Отдай обители Евагрия!

    -  Ты что-то сказал, Ираклий? - остановившись, обернулся император.

    -  Отдай эти книги нашей обители, о великий… - опустился на колени монах. - В них мудрость веков, базилевс, в них тайны забытых богов и неведомых магов, в них откровения ангелов и демонов. Не истребляй их, именем Господа умоляю тебя, Василий!

    -  Наверное, послышалось, - кивнул император и снова двинулся к лестнице.

    -  Я сделаю это, базилевс! - Монах тяжело вздохнул и поднялся с колен. - Я поеду на Русь, наведу морок на народы тамошние, подыму брата на брата и отца на сына. Ты можешь больше не беспокоиться об этой стране. Считай, ее больше нет. Но за это ты отдашь нашей обители писанные на языческом пергаменте книги.

    -  Я же говорил, что слабое место есть у каждого, Ираклий, - усмехнулся Василий. - Ты был упрямым, но я не злопамятен, колдун. Вы получите все богопротивные книги, прости, Господи, меня за грех мой. Ты получишь от меня милостивые письма к князю Киевскому, дары ему и двору княжескому. Поедешь туда, дабы доказать любовь нашу к соседям северным, желание дружбы, мира и общего благополучия. Ну, а что делать… Что делать, ты знаешь.

    Опочка

    Тропинка неприятно чавкала под ногами, и в такт ее чмоканью болото неизменно отзывалось крупными шумными пузырями. Правда, примотанный к запястью серебряный крестик не нагревался - значит, колдовства не было. Над ухом, словно зуммер старого пейджера, непрерывно жужжали комары, надеясь выискать не натертое полынью место, по ноге постоянно стучала прицепленная к ремню сабля, да вдобавок богатырская лошадь постоянно норовила сжевать что-то у ведуна с правого плеча. Богатырская - не в смысле сверхмогучая, просто эта лошадь принадлежала богатырю Радулу, киевскому боярину. Впрочем, она и на самом деле выглядела настоящим першероном. Боярин ехал за Олегом верхом, ведя в поводу свою заводную кобылу и обоих Серединских скакунов. Что же, и на том спасибо.

    Болото выпустило очередную серию гнилостных бульков, и ведун недовольно покосился в их сторону.