Болото выпустило очередную серию гнилостных бульков, и ведун недовольно покосился в их сторону. Вот из таких, сказывают, новорожденные криксы по ночам и выскакивают. А еще - навки светящиеся лезут да болотницы зеленоволосые. В общем, не стоит в здешних местах надолго задерживаться. Это мелкая нечисть темноты ждет, а леший или болотник может и днем закружить-заморочить.

    -  Не иначе, сговорились душегубы с водяным, - проворчал Середин, ускоряя шаг. - Дары да жертвы ему приносят, а он их от слуг своих прикрывает. Али колдуна сильного в ватаге имеют.

    -  Ты мне токмо покажи, - низко пробасил Радул. - А уж там их никакая черная ворожба не спасет.

    Олег вздохнул, глядя под ноги. Предполагалось, что он должен искать в траве следы неведомых татей, которые на тракте от Пскова к Великим Лукам балуют, однако разбойнички ухитрились протоптать среди рыхлых торфяников такую колею - с завязанными глазами не заблудишься. Непонятно только, почему при подобной открытости душегубов ни псковский воевода их до сих пор по березкам не развесил, ни местные охотники. Опочка-то - селение большое, сотни полторы дворов. Тоже пытались лихих людишек заловить, когда девки, скотина али телеги с добром пропадали.

    Не нашли…

    От быстрой ходьбы на лице у ведуна проступил пот, потек тонкими струйками, принося на губы легкую, с горчинкой, солоноватость. Значит, полынь скоро смоется. Комары жрать начнут.

    -  Когда же она петлять-то перестанет, электрическая сила?

    Тропинка, словно услышав мольбу ведуна, сделала последний зигзаг и уткнулась в самую топь, в широкое гнилостное окно, немедленно надувшее перед гостями большой, радужно поблескивающий на свету пузырь.

    -  Ну вот, приехали… - сплюнул Олег и потер запястье, которого коснулся легкой теплотой крест.

    Середин с самого начала не хотел браться за это дело. Когда они с боярином накануне въехали в связанные из заостренных жердей ворота Опочки и стали договариваться со старостой о ночлеге, Олег мимоходом предложил вывести нечисть какую местную, коли досаждает. Он во многих селениях так столовался: ему предоставляли кров, еду, а иногда и приплату давали небольшую; ведун же, в свою очередь, выкуривал из домов рохлей, чертил борозду от коровьей смерти, отпугивал ночных крикунов.

    Староста тут же пожаловался на ватагу душегубов, что не первый год на дороге безобразничали. И из Пскова супротив них дважды дозоры присылали, и сами мужики ловить пытались - не дались хитрые тати, никому не попались.

    Олег от подобной просьбы попытался откреститься - его дело, мол, с нежитью бороться, а не с людьми. Тем более - одному супротив добрых двух десятков. Но тут вперед пролез Радул и клятвенно пообещал погань нерусскую извести.

    -  А почему ты решил, что душегубы - нерусские, боярин? - поинтересовался Середин, вглядываясь в болотный простор, местами парящий теплыми окнами, местами - кивающий ветвями чахлых березок.

    -  Да разве ж русский человек руки свои душегубством марать станет? - громко возмутился богатырь. - Не может такого быть!

    -  Это, конечно, аргумент… - задумчиво ответил Олег.

    -  Ну, чего там, ведун? - Боярин спрыгнул наземь, и рыхлая, напитанная водой земля затряслась.

    -  По виду, в топь тати ушли, - почесал в затылке Середин. - Тропинку через вязь, похоже, знают. А не знаючи, лучше не соваться. Вмиг к болотнику в гости попадешь. Ни меток не видно, ни следа от тропы тайной… Нет, не найти.