В конце концов, осознав свою ошибку, акула оставила мешок с пробкой в покое, а сама, словно несколько оторопев, какое-то время оставалась неподвижной. Но вскоре она устремилась к ближайшему источнику всплесков — туда, где из последних сил по-собачьи барахтался один из охотников Флинна. Напав на него сбоку, акула утянула несчастного на глубину. Через мгновение он всплыл с разинутым от крика ртом, вода вокруг окрасилась темнокрасным цветом крови. Схватив его за ноги, акула вновь утянула свою жертву вниз, и затем он вновь всплыл — на это раз лицом вниз, чуть заметно подрагивая. Акула продолжала кружить вокруг, то и дело отхватывая от тела очередной кусок мяса, и, проглотив, возвращалась за новым.

Вскоре появилась другая акула, две, десяток, и затем их уже стало так много, что Себастьян сбился со счета. С исступленной жадностью они кружили и ныряли, и вода вокруг плота забурлила, словно закипев от такого возбуждения.

Себастьяну с арабами удалось вытащить из воды на плот еще двоих членов команды, и они уже почти вытащили третьего, но выпрыгнувшая из воды двухметровая белая акула вцепилась ему в ногу с такой яростью, что чуть не утащила их всех за борт. Им все же удалось сохранить равновесие. Они по-прежнему удерживали за руки человека, застыв в этом жутком «перетягивании каната», а акула трепала ногу с таким собачьим остервенением, что Себастьяну казалось, она вот-вот зарычит.

Щупленький Мохаммед, шатаясь, взялся за весло и со всей силы огрел акулу по клиновидной морде. Ее голова торчала из воды, но, несмотря на град ударов, акула не сдавалась. Свежая кровь вновь брызнула из ноги и заструилась по ее челюстям, блестящей «змеиной» голове прямо в раскрытые жабры.

— Держите его! — выдохнул Себастьян и схватился за нож. Плот яростно закачался под ним, но он, перегнувшись через тело удерживаемой акулой жертвы, вонзил лезвие в маленький бессмысленный акулий глаз. Брызнула прозрачная жидкость, и акула напряглась и задрожала. Вытащив нож, Себастьян вонзил его в другой глаз.

Акула дернулась, словно в конвульсии, разжала челюсти и, скользнув в воду, слепо блуждая, уплыла прочь.

В воде больше никого не осталось. Сбившись в кучку, люди на плоту наблюдали, как стая акул бороздит побуревшую от крови воду, жадно подбирая остатки плоти.

Отвоеванная у акулы жертва, обагрив плот кровью из перерезанной бедренной артерии, умерла прежде, чем кто-то из них успел наложить ему на ногу жгут.

— Спихните его за борт, — прохрипел Флинн.

— Нет, — затряс головой Себастьян.

— Послушай, ради Бога, нас здесь и так битком. Выбрось этого несчастного за борт.

— Потом… не сейчас. — Себастьяну было бы невыносимо смотреть, как акулы терзают труп.

— Мохаммед, возьми двоих с веслами — нужно выловить как можно больше кокосов.

До темноты им удалось достать из воды пятьдесят два кокоса, что должно было спасать семерых обитателей плота от жажды в течение недели.

Ночью стало холодно. Чтобы согреться, они сбились в кучку и наблюдали за подводным световым шоу — стаей акул, с фосфоресцирующим блеском кружившей вокруг плота.

15

— Придется тебе резать, — прошептал Флинн, дрожа от озноба под палящими лучами полуденного солнца.

— Да я же ничего в этом не смыслю, — пытался возражать Себастьян. Однако он видел, что Флинн и впрямь умирает.

— Я тоже. Но деваться некуда — и тебе скоро придется это сделать… — Глаза Флинна глубоко запали, глазницы приобрели темно-сизый оттенок. От его дыхания веяло мертвечиной.

Глядя на его ногу, Себастьян с трудом сдерживал тошноту. Она до неузнаваемости распухла и побагровела. Входное отверстие покрылось черной коркой, под которой Себастьян заметил скопившийся гной — на этот раз тошнота кислотным комом подкатила к самому горлу.