– Ты не обижайся. – Орлов по-дружески положил тяжелую руку ему на плечо. – Тут каждая мелочь важна. Весь ход операции от этого зависит.

– Я что, не понимаю? – уже мягче ответил Журавлев, поморщившись, как от зубной боли. Он склонился над столом и принялся медленно водить указательным пальцем по карте, негромко объясняя: – Вот здесь видна излучина реки Вороны, я в нее уперся, когда добирался до города вдоль железнодорожного полотна. Шел я полчаса, значит, исходная точка моего пути находится вот здесь. – Он с силой ткнул пальцем в карту. – Неподалеку как раз болото, так что с этой стороны мы при всем желании вряд ли к ним сможем подойти. Поэтому сразу надо отрезать бандитам путь через болото. У меня все!

Орлов поднял глаза от карты, внимательно оглядел собравшихся вокруг стола людей, задерживая взгляд на каждом из них, затем вздохнул полной грудью, как бы отсекая всякие сомнения, и бодрым, с хрипотцой голосом напутственно произнес:

– Ну, как говорится, с богом!

Ханин с привычной сноровкой сложил карту и, на ходу пряча ее в офицерский планшет, скорым шагом направился к выходу. Уже взявшись за дверную скобу, обернулся и громко сказал:

– Орлов, поезжай со своими ребятами на автобусе впереди, а мы за тобой. Удачи!

В гулком коридоре управления раздался торопливый топот нескольких пар ног, обутых в сапоги; заскрипели половицы высоких ступенек, выкрашенных коричневой краской и уже успевших вытереться от ежедневного хождения по ним. Затем с оглушающим шумом хлопнула тяжелая входная дверь, и в пустом здании наступила гулкая тишина.

Старший сержант Кривцов, на сутки заступивший на дежурство, оторвал голову от журнала, куда записывал поступавшие в дежурную часть сигналы о происшествиях, прислушался к шуму автомобильных моторов за окном. Когда рокот, постепенно отдаляясь, через минуту стих, бывший матрос с линкора «Неустрашимый» негромко, словно боясь потревожить установившуюся тишину, сказал:

– Семь футов вам под килем, братишки.

…Мутный свет пяти пар автомобильных фар тускло горел в ночи. Бледное пятно дрожащего света, едва освещавшее грунтовую дорогу, медленно перемещалось, неожиданно выхватывая из темноты неровности и колдобины. И тогда моторы натужно начинали урчать, преодолевая затяжной подъем или очередную яму, наполненную закрутевшей грязью.

Миновали несколько населенных пунктов, расположенных у дороги, переехали пару деревянных мостов, перекинутых через мелкие речки с крутыми берегами.

До места добрались как раз вовремя. На востоке только-только нарождался робкий неуверенный рассвет.

– Заболотников, – окликнул водителя Орлов; он напряженно всматривался в сгущавшуюся темную завесу, клубившуюся среди деревьев, как всегда бывает перед скорым рассветом, – сворачивай вон за ту сосенку. Видишь: полянка небольшая, там и будет у нас стоянка.

Заболотников послушно повернул в ту сторону, ловко втиснул автобус между двумя высокими соснами. Вскоре рядом с ним замерли и полуторки, пышущие жаром нагревшихся от долгого пути моторов. И тотчас из кузова, гремя сапогами и прикладами, с горохом посыпались засидевшиеся автоматчики.

– Становись! – вполголоса скомандовал капитан Ханин.

Он подозвал к себе взводных и что-то приглушенно начал объяснять, указывая отрывистыми жестами то в одну, то в другую сторону, затем проделал завершающее круговое движение рукой, и взводные тотчас побежали к своим солдатам. До Орлова донеслись короткие команды – автоматчики повзводно, словно серые тени, бесшумно скрылись в лесу, растворившись в предрассветной туманной мгле.

– Через четверть часа будут на месте, – доложил ротный, подходя к Орлову, стоявшему вместе с группой своих сотрудников.