Сегодня должен был состояться решающий заезд легендарных рысаков Лебедя и Крепыша, который наконец-то определит победителя и поставит если не точку, то жирную запятую в долгом противостоянии между Лавровским и Новотомниковским конными заводами. Поэтому желающих в этот воскресный день попасть на ипподром было достаточно – люди все продолжали подходить. Неравнодушные зрители приходили целыми семьями, самых маленьких вели за руку родители, а совсем крошечных младенцев везли в колясках.

Проникнуть без билета на территорию ипподрома, окруженного высоким трехметровым забором с натянутой поверху колючей проволокой, не представлялось возможным даже для вездесущих мальчишек. Они довольствовались тем, что шумной компанией суетились возле забора, стараясь по очереди одним глазком заглянуть в узкие щели. Самые отчаянные из них иногда куда-то отлучались и скоро возвращались, пряча в пригоршне дымившийся окурок. По-товарищески передавая друг другу недокуренную папиросу, они быстро затягивались и по-блатному, подражая взрослой шпане, презрительно цвикали сквозь зубы желтой тягучей слюной.

Следивший за порядком милиционер в звании старшего сержанта, белобрысый и веснушчатый парень лет двадцати, но уже с боевым орденом Славы третьей степени, время от времени напуская на себя строгий вид, негромко покрикивал на пацанов:

– А ну, не хулиганить тут у меня! Замечу, что курите прилюдно, в шею погоню аж до самого дома! Уяснили?

Заметив, что другая компания мальчишек подозрительно долго вертится у его милицейского мотоцикла, с любопытством разглядывая технику, он поспешно направлялся к ним и, беспокоясь о сохранности вверенной ему машины, громко шугал огольцов:

– Эй, балбесы! А ну, брысь отсюда!

Он уходил, и мальчишки вновь бесстрашно прилипали к щелям, восторженно переговариваясь между собой, комментировали предстоящие соревнования.

Прибывшие на ипподром в числе первых Копылов с Журавлевым рассчитывали не спеша осмотреться на месте. Они послушно купили билеты. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания и держась друг от друга на почтительном расстоянии, словно незнакомые люди, они толкались среди зрителей, зорко высматривая известного в преступных кругах карманника Жокея, которого, по словам Капитоныча, невозможно было спутать ни с одним инвалидом.

Прошло достаточно времени, и многолюдье с улицы постепенно перетекло внутрь ипподрома через узкий, как бутылочное горлышко, проход, втянув за собой и оперативников. Следом, чуть поколебавшись, ушел и милиционер, сурово погрозив мальчишкам увесистым кулаком.

– Увижу, будете хулиганить, обижайтесь потом на себя! – предупредил он, и со значением похлопал по облезлой кобуре, давая понять, что в противном случае снисхождения к провинившимся бедолагам не будет.

Оставшиеся без присмотра мальчишки разом облегченно загалдели и проворно наперегонки полезли на высокие тополя. Не прошло и нескольких минут, как они уже тесно сидели на толстых ветках, ловко обхватив их босыми ногами.

Копылов и Журавлев первым делом отправились в буфет, попутно поглядывая на зрителей, рассаживающихся на ступенчатых трибунах под обширным навесом. Жокея нигде не было. Оперативникам необходимо было проверить, нет ли его в злачном заведении, а заодно на глазах посетителей демонстративно выпить по пятьдесят граммов водочки, чтобы наглядно показать, что они пришли сюда отдыхать и тратить деньги.

– Милочка, – по-старомодному, словно завсегдатай подобных мест, вальяжно окликнул Копылов дородного вида молодую буфетчицу в накрахмаленном белом халате. – Будьте добры водочки. – Макар вынул из кармана пухлый бумажник, поплевал на пальцы и небрежным жестом выложил на прилавок сотню. – И чего-нибудь зажевать. – Он пробежал глазами по полкам, выбирая закуску, но картинно поморщился, как будто недовольный скромным выбором: – Что-нибудь на сдачу.