С восхищением наблюдая за действиями товарища, Журавлев вспомнил слова Орлова, которые тогда ему показались спорными, а сегодня он сам убедился, насколько Клим был прав: «Работники уголовного розыска, настоящие сыщики, – это универсальные сотрудники. Мы должны быть и актерами – да, порой, чтобы поймать преступника, требуется разыграть спектакль. Мы должны быть и хорошими психологами, чтобы, во-первых, представить себя на месте задержанного, прочувствовать ситуацию, мы должны уметь разговорить и подозреваемого, и потерпевшего, и свидетеля. Так можно, не располагая хорошей технической оснащенностью, благодаря только знанию психологии и творческому подходу раскрыть самое запутанное дело. Наша работа – творческая. А самое главное, у оперуполномоченного должны „гореть“ глаза. И такое большое удовлетворение получаешь от работы, когда все получается…»

Пока ловкая буфетчица, повернувшись к ним габаритным задом, отмеряла мензуркой порцию водки, Копылов как будто невзначай приблизил свое распаренное от волнения лицо к могучему плечу Ильи и быстро прошептал:

– Журавлев, присмотрись внимательно, а ведь здесь запросто могут продавать ворованную водку и сигареты. Надо бы проверить, но не сегодня. Сдается мне, что тут не все чисто…

В этот самый момент буфетчица повернулась, и Копылов поспешно отпрянул, не договорив, и многообещающе посмотрел на девицу с таким видом, будто бы был без ума от ее выдающихся прелестей.

– Ваш стопарик, – проворковала буфетчица, стрельнув выпуклыми, словно вареные яйца, белками глаз, зазывно пошевелила выщипанными по моде бровями и невольно облизала полные, крашенные сердечком губы. – Может, еще чего желаете?

– Не сейчас, – отказался Копылов и виновато вздохнул, – времени нет, бега начинаются.

Он лихо опрокинул стопку, большим и указательным пальцами расправил усы и, на ходу закусывая тонким прозрачным ломтиком сыра, отошел от прилавка, напоследок окинув расстроенную буфетчицу веселым взглядом:

– Прощевай, милочка!

Журавлев, дивясь игре Копылова, пить водку передумал и попросил стакан лимонада, потому что жара с улицы стала проникать и сюда. Он собрался по-быстрому опорожнить граненый стакан с шипящим напитком и последовать за Макаром, как вдруг краем глаза заметил выглянувшего из подсобки невзрачного вида мужичка, подходившего под описание: аккуратные, чуть толще швейной нитки черные усики, острый, с ямочкой подбородок и живые, прикрытые козырьком кепки глаза, которые жили как будто сами по себе. Мигом окинув взглядом полупустой зал, мужичок поманил пальцем буфетчицу. Она негромко цыкнула на него, давая понять, что занята; тогда он подошел сам, сильно прихрамывая на левую ногу.

Окончательно убедившись, что перед ним вор-карманник Жокей собственной персоной, Журавлев, испытывающий невыносимую жажду, стал пить лимонад маленькими глотками. Он с удовольствием жмурился и отдувался, как бы наслаждаясь прохладным напитком, продолжая тем временем незаметно наблюдать за разговором, по всему видно, давно знакомых друг с другом вора и толстомясой буфетчицы.

Журавлев не мог разобрать, что горячим, возбужденным шепотком она втолковывала Жокею. Но по тому, что девица при этом поминутно бросала беглые взгляды в зал, как будто переживая, что кто-нибудь из присутствующих услышит ее срывающийся голос, Илья пришел к выводу, что разговор, несомненно, касался только что ушедшего Копылова.

– Нюсенька, звезда моя, до встречи, – громко сказал Жокей, лукаво косясь по сторонам, чтобы его услышали редкие посетители, словно заранее готовил себе алиби; он резко сорвал с головы кепку и дурашливо раскланялся с оторопевшей буфетчицей.