— Похоже, что от его смерти никто не выгадывает?

Она как-то странно посмотрела на меня.

— Ошибаетесь, выгадал каждый из них. Все они получат еще больше денег. Правда, могли бы получить их в любом случае, если бы, скажем, просто попросили у него.

— Вы сами никого не подозреваете, мисс Хэвиленд?

Она ответила на этот вопрос в типичной для нее манере:

— Ничего не могу сказать. Но это меня страшно беспокоит. Не очень-то приятно сознавать, что некий Борджиа свободно расхаживает по дому! По-моему, полиция остановит свой выбор на бедняжке Бренде.

— Вы считаете, что они будут неправы?

— Трудно сказать. Бренда всегда казалась мне весьма недалекой и простоватой, то есть совершенно заурядной. Не представляю себе ее в роли отравительницы. И все же не следует забывать, что если женщина двадцати четырех лет от роду выходит замуж за старика, которому близко к восьмидесяти, то она, несомненно, выходит замуж по расчету. При естественном течении событий она могла бы рассчитывать на возможность в самом ближайшем будущем стать богатой вдовой. Однако Аристид был необычайно крепким стариком. Его диабет стабилизировался. И, казалось, он действительно был способен дожить до ста лет. Может быть, ей просто надоело ждать…

— В таком случае… — начал было я.

— В таком случае, — живо подхватила мисс де Хэвиленд, — все было бы более или менее в порядке. Конечно, не удалось бы избежать неприятной огласки. Но Бренда, в конце концов, не состоит с нами в кровном родстве.

— Никаких других идей у вас нет? — спросил я.

— Какие могут быть другие идеи?

Я не сообразил, что ответить. Но у меня возникло вдруг подозрение, что под этой видавшей виды старой фетровой шляпой бродят кое-какие мысли, о которых я и понятия не имел.

Мне показалось, что за этим отрывистым, сбивчивым повествованием скрывалась работа очень практичного, трезвого разума. На какой-то момент даже пришла в голову мысль, уж не сама ли мисс де Хэвиленд отравила Аристида Леонидиса…

И это была не такая уж абсурдная идея. Где-то в глубине моего сознания запечатлелась картина: мисс де Хэвиленд безжалостно затаптывает каблуком в землю ползучее сорное растение.

Я вспомнил, как София говорила о жестокости, принимающей разные формы.

Краешком глаза я взглянул на мисс де Хэвиленд.

Да, если бы у нее были веские основания… Однако что могла бы Эдит де Хэвиленд счесть вескими основаниями?

Я пока еще слишком мало знал ее, чтобы ответить на этот вопрос.

Глава VI

Парадная дверь была распахнута настежь. Войдя в нее, мы попали в неожиданно просторный холл, меблированный в весьма сдержанном стиле: полированный мореный дуб и тускло мерцающая бронза. В глубине холла, где обычно бывает расположена лестница, ведущая наверх, находились стена с белой панельной обшивкой и дверь.

— Тут находится часть дома, принадлежавшая моему деверю, — сказала мисс де Хэвиленд. — На первом этаже живут Филип и Магда.

Через дверь, расположенную слева, мы прошли в большую гостиную. Она была обшита светло-голубыми панелями и обставлена мягкой мебелью с обивкой из тяжелой парчи. На каждом столе и на стенах стояли и висели портреты и фотографии актеров, танцовщиц, наброски сценических декораций и эскизы костюмов. Над камином висело полотно Дега, изображавшее балетных танцовщиц. В гостиной была масса цветов: огромные темно-золотистые хризантемы и вазы с гвоздиками.

— Полагаю, вы захотите познакомиться с Филипом, — сказала мисс де Хэвиленд.