— София… дорогая…

— Я уверена, моя бесценная, что ты уже заранее все продумала и готова мастерски разыграть эту сцену. Но ты все поняла неправильно. Совершенно неправильно.

— Чепуха. Ты и не представляешь себе…

— Я все представляю себе. Тебе придется сыграть эту сцену совсем по-другому. В приглушенных тонах… не говорить слишком много… не раскрываться… быть настороже… защищать интересы семьи.

На лице Магды Леонидис появилось выражение по-детски наивной озадаченности.

— Дорогая, — сказала она, — так ты действительно думаешь…

— Да, я так думаю. А теперь забудь обо всем этом, — сказала София и добавила, заметив, что на лице матери постепенно появляется удовлетворенная улыбка: — Я приготовила тебе шоколад. Он на столе в маленькой гостиной.

— О, как хорошо… я просто умираю от голода…

Выходя, она остановилась в дверях.

— Вы не представляете себе, — сказала она, обращаясь то ли ко мне, то ли к книжной полке над моей головой, — как приятно иметь дочь!

Произнеся эту заключительную реплику, она вышла.

— Одному богу известно, что она может наговорить полиции, — сказала мисс де Хэвиленд.

— Все будет в порядке, — успокоила ее София.

— Но ведь от нее можно ожидать что угодно!

— Не беспокойся, — сказала София. — Она будет играть свою роль так, как того потребует режиссер. А режиссер — это я!

Она пошла вслед за матерью, но сразу же вернулась, чтобы сказать:

— Тебя хочет видеть старший инспектор Тавенер, отец. Ты ведь не возражаешь, если Чарльз будет присутствовать при разговоре?

Мне показалось, что Филип Леонидис был несколько озадачен. Однако его привычка не проявлять любопытства сыграла мне на руку.

— О разумеется, разумеется, — не очень уверенно пробормотал он.

Вошедший старший инспектор Тавенер — солидный, уверенный, деловитый, — и это как-то успокаивало.

Всем своим видом он как будто говорил: «Небольшой неприятный разговор, а потом мы покинем ваш дом навсегда… и я сам больше всех буду рад этому. Нам совсем не хочется торчать здесь, смею вас заверить».

Не знаю, как ему удалось, не произнося ни слова, просто придвинув стул к письменному столу, передать именно эту мысль, но у него это получилось. Я скромно уселся в сторонке.

— Слушаю вас, инспектор, — сказал Филип.

— Мое присутствие сейчас не обязательно? — резко спросила мисс де Хэвиленд.

— Сейчас не обязательно. Несколько позднее, если возможно, я хотел бы поговорить и с вами…

— Хорошо. Я буду наверху.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

— Я вас слушаю, инспектор, — повторил Филип.

— Я знаю, что вы очень занятой человек, и не задержу вас надолго. Однако строго между нами могу сообщить вам, что наши подозрения подтвердились. Ваш отец умер насильственной смертью. Смерть на́ступила в результате введения в организм большой дозы физостигмина, более известного под названием «эзерин».

Филип кивнул. Его лицо не выразило никаких особых эмоций.

— Может быть, у вас есть какие-то предположения?

— Какие могут быть предположения? Я лично считаю, что отец, должно быть, принял яд по ошибке.

— Вы действительно так думаете, мистер Леонидис?

— Да, это мне кажется вполне возможным. Не забудьте, что ему было почти девяносто лет и что у него было весьма слабое зрение.