Кролик замедляет бег, и на последних шагах ему приходит тревожная мысль,
не напрасно ли он сюда приехал.
Однако Тотеро произносит именно то, что надо.
- Гарри, - говорит он, - изумительный Гарри Энгстром.
Он протягивает Гарри правую руку, а левой крепко вцепляется ему в
предплечье. Кролик вспоминает, что у него всегда была твердая рука. Тотеро
стоит и, не отпуская Кролика, мрачно улыбается. Нос у него искривлен, один
глаз широко открыт, над вторым опустилось тяжелое веко. С годами лицо его
становится все более несимметричным. Лысеет он неравномерно - приглаженные
седые и светло-коричневые пряди полосами прикрывают череп.
- Мне нужен ваш совет, - говорит Кролик. - То есть, в сущности, мне
нужно где-то выспаться.
Тотеро молчит. Сила его как раз и состоит в этих молчаливых паузах; он
усвоил этакий педагогический прием - прежде чем ответить, подольше
помолчать, пока слова не станут более весомыми.
- А что у тебя дома? - спрашивает он наконец.
- Дома у меня вроде бы и нет.
- То есть как это нет?
- Там было скверно. Я сбежал. Правда.
Новая пауза. Кролик щурится - его слепит солнечный свет, который
отскакивает от асфальта. У него ноет левое ухо. Зубы на левой стороне тоже
вот-вот разболятся.
- Не слишком-то разумный поступок, - замечает Тотеро.
- Там была жуткая неразбериха.
- В каком смысле - неразбериха?
- Сам не знаю. Моя жена алкоголичка.
- А ты пытался ей помочь?
- Ну да. Только как?
- Ты с ней пил?
- Нет, сэр, никогда. Я эту дрянь не перевариваю, просто вкуса не
терплю, - с готовностью отвечает Кролик: он горд, что не пренебрегал
заботой о своем теле и теперь имеет возможность доложить об этом своему
бывшему тренеру.
- А может, и стоило бы, - помолчав, замечает Тотеро. - Может, если б ты
делил с ней это удовольствие, она сумела бы держать себя в узде.
Кролик, ослепленный солнцем, оцепеневший от усталости, не улавливает
смысла сказанного.
- Ты ведь, кажется, женат на Дженис Спрингер? - спрашивает Тотеро.
- Да. Господи, как она глупа. Непроходимо глупа.
- Гарри, это очень жестокие слова. Нельзя так говорить. Ни о какой
живой душе.
Кролик кивает - Тотеро, как видно, твердо в этом убежден. Он начинает
слабеть под тяжестью его пауз. Они стали еще длиннее, словно и сам Тотеро
ощущает их вес. Кролику снова становится страшно - уж не рехнулся ли его
старый тренер? И он начинает все сначала:
- Я думал, может, соснуть часика два где-нибудь в "Солнечном свете".
Иначе придется ехать домой. А я уже сыт по горло.
К его великому облегчению, Тотеро начинает суетиться, берет его под
руку, ведет назад по переулку и говорит:
- Да, да, конечно, Гарри, у тебя ужасный вид, Гарри. Ужасный.
Железной рукой вцепившись в Кролика, он подталкивает его вперед,
заставляя сжатые кости прямо-таки тереться друг о друга. В мертвой хватке
Тотеро есть что-то безумное. |