|
Сидя за прялкой, она вырывала один волосок за другим из своих длинных рыжих локонов и наматывала их на веретено, сплетая в нить. Она работала молча и быстро, словно не замечая его приближения. Торна поразили ее кровоточащие глаза. Стояла суровая зима, огонь за ее спиной казался необыкновенно ярким, а он, стоя в снегу, наблюдал, как она вьет тонкую нить – точь-в-точь как любая из знакомых ему смертных жен-щин. «Ведьма», – громко сказал он в тот момент. Торн стер эту сцену из памяти. И увидел создательницу такой, какой она стала сейчас, по-прежнему сидящей возле Леста-та, который, несмотря на то, что почти сравнялся с ней по силе и могуществу, смирился и уже не пытался сбросить с себя странные цепи. Наконец Лестат вновь обрел свободу. Собрав волшебные цепи, рыжеволосая создательни-ца удалилась. Торн все еще видел остальных, но она исчезла из поля их зрения и тем самым исчезла из поля зрения Торна. Он еще раз клятвенно пообещал себе не выходить из дремотного состояния и постарался заснуть покрепче. Но, по мере того как сменялись ночи в ледяной пещере, беспорядочный шум окружающего мира становился все более оглушительным. Шло время, но он никак не мог забыть лицо той, которую давно потерял, не мог забыть, что она все так же полна энергии и бесконечно прекрасна. К нему с обостренной горечью вернулись былые мысли. Почему же они поссорились? Разве она отвернулась от него? Почему он так ненавидел других ее спутников? Почему таил на нее зло из-за бродяг, которые, однажды встретив ее, впо-следствии с восхищением вспоминали и рассказывали друг другу о своих странствиях во Крови? А легенды? Мифические истории о царице и Священной Сущности – так ли уж важно ему было бы их услышать? Ответа Торн не знал. Легенды его не интересовали. Он окончательно за-путался. И не мог выбросить из головы Лестата, скованного загадочными цепями. Воспоминания не давали ему покоя. И в середине зимы, когда северное солнце окончательно перестало озарять льды, Торн по-нял, что сон оставил его и покоя больше не будет. Тогда он вышел из пещеры и отправился в долгий путь сквозь снега к югу. Он двигался неспешно, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться к голосам и звукам смертного мира и попытаться хотя бы приблизительно понять, где именно вскоре окажется. Ветер развевал его длинные густые рыжие волосы. Торн почти до глаз поднял меховой во-ротник и стряхнул лед с бровей. Сапоги скоро промокли. Он вытянул руки, безмолвно концен-трируя силы, чтобы обрести Заоблачный дар, и начал подниматься кверху, стараясь не взлетать слишком высоко. Торн плыл над землей в поисках себе подобных, особенно таких же древних, как он сам, надеясь, что кто-то примет его и будет рад его появлению. Ему надоело пользоваться Мысленным даром, ловить обрывки чужих впечатлений и захо-телось услышать наконец живую речь. ГЛАВА 2 Торн странствовал несколько суток, не останавливаясь ни ночью, ни днем – ведь зимой солнце не показывалось, – и наконец услышал зов своего соплеменника. Один из тех, кто пьет кровь, значительно старше Торна во Крови, ожидал его в знакомом испокон веку городе. Даже долгое забытье в ледяной тьме не смогло стереть из его памяти это место. Когда-то здесь стоял большой торговый город с красивым собором Однако много лет назад, направляясь на север, Торн обнаружил, что город охвачен страшной чумой, и решил, что людям не выжить. Тогда Торн даже подумал, что все народы мира падут жертвой кошмарной болезни – ужас-ной, не щадившей никого на своем пути. На него снова нахлынули воспоминания. Словно воочию предстала перед ним чума, повеяло запахом тех времен, когда по улицам растерянно бродили осиротевшие дети, то тут, то там вырастали горы трупов и повсюду воняло разлагающейся плотью. Торн не знал, как выразить и объяснить другим ту жалость ко всему че-ловечеству, которую он испытывал при виде обрушившегося на людей несчастья. |
