— Бернард, это совсем невысокая цена. Я уверена, что вы сможете заплатить ее.

 Эрин еще крепче стиснула дневник, не отрывая взгляда от лица графини, исполненного торжества, и боясь того, что произойдет дальше.

 Кардинал ровным тоном поинтересовался:

 — И чего же вы хотите?

 — Кое-чего, стоящего весьма недорого, — ответила она. — Всего лишь вашу бессмертную душу.

 Джордан, стоящий рядом с Эрин, замер, словно в ожидании нападения.

 — Что это значит, можно уточнить?

 Графиня склонилась поближе к кардиналу, локоны ее черных волос скользнули по его алой сутане. Бернард сделал шаг назад, но она последовала за ним.

 — Верни мне мое былое величие, — прошептала она голосом скорее соблазнительным, нежели требовательным.

 Кардинал покачал головой.

 — Если вы говорите о своем бывшем замке и землях, то это не в моей власти.

 — Не о землях. — Она лучезарно улыбнулась. — Если б они мне понадобились, я сама могла бы заполучить их обратно. То, чего я испрашиваю у тебя, намного проще.

 Кардинал смотрел на нее, и лицо его выражало отвращение. Он знал, о чем она намерена просить.

 Даже Эрин уже поняла это.

 Элизабет протянула руку к губам кардинала, к его сокрытым клыкам.

 — Сделай меня стригоем снова.

 

 

 

 Глава 10

 

  17 марта, 21 час 16 минут 

  по центральноевропейскому времени 

  Венеция, Италия 

 

 Элизабет наслаждалась, видя, как потрясение смыло прочь обычное спокойствие кардинала Бернарда. На долю мгновения он оскалил зубы, не удержав маску и показав свою истинную природу. После столетий вражды она наконец сумела пробить брешь в стене его дипломатической непроницаемости, явив свету скрывающегося за этой стеной зверя.

  Мне нужен этот зверь. 

 Она подверглась бы даже смертельному риску, чтобы освободить эту тварь.

 Археологиня и солдат, стоящие чуть поодаль, были потрясены в равной мере, но наилучшая реакция исходила от сангвинистов. Молодой Христиан застыл недвижно, невысокая сангвинистка со смуглой кожей и восточными чертами лица скривила губы от омерзения. Для их благочестивых воззрений подобное требование было непредставимо.

 Но, если припомнить, отсутствие воображения всегда было главным грехом сангвинистов.

 — Никогда. — Первое слово сорвалось с уст кардинала тихим рыком, затем его голос возвысился, наполняя пространство базилики, словно органная нота. — Ты... ты мерзость пред ликом Господа!

 Она, не дрогнув, встретила его гнев, еще больше подогревая его своим спокойствием.

 — Твое священническое ханжество меня нимало не интересует. И не пытайся обмануть себя, я не больше мерзость, чем ты сам.

 Бернард пытался обуздать свой гнев, загнать его обратно в глубины своей души, но брешь продолжала расширяться. Кардинал сжимал кулаки так сильно, что они, казалось, обратились в камень.

 — Мы не будем обсуждать сей смертный грех в этом святом месте, предназначенном для поклонения Богу!

 Он рванул наручники так сильно, что край браслета порезал кожу на запястье графини. Потом быстрой походкой направился к дальней стене церкви, и остальные потянулись за ним, как будто тоже были прикованы к нему.

 Возможно, так оно и было на свой лад.

 Элизабет приходилось бежать, чтобы угнаться за ним, однако она не могла двигаться достаточно быстро.