По словам оперативника, после встречи с отцом жена Шиллера резко изменилась. Перестала общаться и встречаться со всеми друзьями и знакомыми.

— Сидоров, а что ты сам думаешь по этому поводу? — поинтересовался я. — Что могло вызвать подобное изменение? Звонок мужа или инструктаж отца?

— Мне кажется, что инструктаж отца. Думаю, это отец помог ей выписаться за такой короткий срок. Вы, наверное, уже знаете, что она даже не заполнила листок убытия, а ее все равно выписали. Здесь явно без отца не обошлось.

— Вот что, Сидоров, раз ты занимался этой семьей, то занимайся и дальше. Сгоняй на железнодорожный вокзал, в аэропорт, не только здесь в Аркалыке, но и в ближайших городках и переговори с кассирами. У тебя есть ее фото?

Сидоров утвердительно тряхнул своей рыжей шевелюрой.

— Поговори обстоятельно, без нажима, люди должны были ее запомнить, тем более с детьми. Если что-то непонятно — спрашивай. Если все ясно — исполняй, мне нужен результат в течение двух дней.

Сидоров браво развернулся и вышел из кабинета.

Я вновь, уже в который раз поймал себя на мысли, что влезаю не в свое дело, что мне могут просто оторвать голову, но чувство азарта гнало меня все дальше в запутанное дело с наркотиками.

Я посмотрел на часы, ожидая звонка из Москвы. Настенные показывали ровно пятнадцать.

Раздался звонок. Выждав секунды две, я поднял трубку. Звонил куратор из главного управления уголовного розыска МВД СССР.

— Виктор Николаевич! Согласно решению руководства ГУУР МВД СССР вы с 15 марта отзываетесь в распоряжение МВД ТАССР. В связи с чем вам необходимо подготовить обзорную справку по результатам вашей работы в Аркалыке и направить в наш адрес. Все дела передайте Лазареву. У вас есть вопросы?

— Эта дата окончательная? — спросил я и получил положительный ответ.

«Следовательно, в моем распоряжении еще две недели, — прикинул я. — Время еще есть!»

Вновь раздался звонок. Я снял трубку и услышал знакомый голос куратора:

— Кстати, Абрамов! Спешу поздравить с возможной правительственной наградой. Слышал, что ГУУР готовит на вас наградной лист на орден Красного знамени.

— Спасибо. Это всегда приятно, когда руководство ценит твою работу. Знаете, это не первый наградной лист, который готовит на меня ГУУР, но наград я, к великому сожалению, ни разу не получал.

— Ничего, в этот раз получите. Руководство ГУУР очень довольно результатами.

Он положил трубку, и я впервые за все дни в Аркалыке почувствовал какое-то облегчение. Непонятно почему, но я вдруг разволновался и стал машинально собирать лежащие на столе листы.

Мой взгляд остановился на нарисованной мной схеме. Чувство реальности моментально вернулось ко мне.

«Бой не проигран, если у бойца не сломлена вера в победу», — вспомнил я изречение какого-то китайского мудреца. Да, во мне еще была эта вера, и я, взяв в руки схему, еще раз посмотрел на все эти прямоугольники. Посмотрел внимательно, потом смял получше и поджег.

Нарисованные прямоугольники изгибались и исчезали в огне, а мне казалось, что горит не бумага, а люди.

Открыв окно, я вытряхнул пепел. Он разлетелся по ветру и маленькими черными птичками опустился на белоснежное покрывало.

Услышав шум открываемой двери, я повернулся и направился к столу. В дверях стоял Кондратьев и мило улыбался.

— Проветриваете кабинет, Виктор Николаевич? Слышал, вы домой собираетесь?

— Да, Москва отзывает, говорит, что в Татарии работы много, — ответил я. — Какое у вас, Виктор Степанович, первое впечатление о городе? О людях? Я до приезда сюда даже не предполагал, что есть такой город у нас в Советском Союзе.