|
Он издали прочитал адрес на конверте, прочитал записку и спросил, с хмурым видом подняв на меня глаза: – Что это за игра? – Я прошагал сюда почти две мили, чтобы выяснить. И я достал из бокового кармана галстук. – Он находился в конверте. Это ваш галстук? Я позволил ему взять его в руки и чуть ли не обнюхать. – Откуда такое пятно? – Понятия не имею. Это ваша вещь? – Да. Я хочу сказать, должно быть… Он пожал плечами: – Тот же фасон, да и расцветка… Они ее оставили специально для меня. Или считалось, что оставили. – Вы отправили галстук мне в этом конверте? – Нет, для чего бы… – Вы звонили мне сегодня утром с просьбой галстук сжечь? – Нет. Вы получили галстук сегодня? Я кивнул: – Да, утром. А телефонный разговор состоялся в четверть десятого. У моего собеседника был скрипуче писклявый голос, который потребовал, чтобы я сжег вложение в конверт. У вас нет ли поблизости вашей фотографии? – Зачем?.. Да. Но для чего? – Вот вы меня узнали, а я вас не узнал. Вы спрашиваете, что это за игра? Я тоже. А что если вы вовсе не Бэнс? – Что за нелепое предположение! – Возможно, но почему бы мне не пошутить? Он собирался объяснить, почему, но передумал. Пройдя через все помещение, он обошел кругом пианино и приблизился к полкам, прикрепленным к стене, взял что то с одной из них и вернулся ко мне. Это была тоненькая книжечка в кожаном переплете, на которой было вытеснено золотом: «Музыка будущего Джеймса Невилла Бэнса». Внутри две первые страницы были пустыми, на третьей внизу имелись всего лишь два слова «Частное издание», а на четвертой портрет автора. Одного взгляда было достаточно. Я положил книжечку на ближайший столик. – О'кей, удачная фотография. Какие идеи, соображения? – Откуда они могут у меня быть? Он возмущенно пожал плечами: – Галстук должен быть моим. Впрочем, это я смогу проверить. Пошли. И снова вздохнул: – Какое то безумие! Он снова двинулся в конец помещения, я шел следом, обошли второе пианино, за которым начиналась винтовая лестница, впрочем, слишком широкая для обычной винтовой, с устланными ковром ступеньками и полированными деревянными перилами. У подножия я увидел дальний край просторной общей комнаты, Бэнс повернул направо через распахнутую дверь, и мы очутились в спальне. Он быстро прошел еще к одной двери, открыл ее и остановился в двух шагах от порога. Это было подобие стенного шкафа для одежды, устроенного в отдельном помещении. Один мой друг как то сказал мне, что гардеробная женщины расскажет вам о ней больше всех остальных комнат дома, и если это распространяется так же на мужчин, я получил возможность узнать полную характеристику Джеймса Невилла Бэнса. Но меня интересовали только его галстуки. Они висели на вешалке в правом углу, их было три ряда. Целый ассортимент, некоторые кремовые с коричневым, но не только такие. Бэнс прощупал пальцами часть одного ряда, пересчитал, еще раз пересчитав повернулся и вышел из своей гардеробной, с уверенностью заявил: – Это мой галстук. У меня их было девять, один я кому то отдал, а тут их всего семь. Он потряс головой: – Ничего не понимаю… Какого черта… Эти восклицания повисли в воздухе. – И ваша бумага и конверт? – Да, конечно. – Ну а телефонный звонок с распоряжением сжечь галстук? Скрипучий голос? – Да да. Вы уже спрашивали меня, есть ли у меня какие то дела или соображения. |
