|
Мы не успокоимся, пока не разберем вселенную на части, как часы, и не поймем, почему она тикает. Потом мы захотим понять, как построить новую. Конечно, убрав все недостатки. Она смотрела на меня пристально, черные длинные волосы падали ей на грудь. - Почему ты так говоришь. Ник? Почти все время ты такой же, как другие ребята, но вдруг иногда говоришь так, будто знаешь что-то, чего мы не знаем. Я рассмеялся: - Не обращай внимания. Я начинаю говорить, как Дел-Кофи. - Кто? - Да так, один яйцеголовый там, дома. - У тебя еще кто-то есть там, дома, Ник? Я имею в виду - кто для тебя что-то значит. Я знаю, что я... - Внимание! Всем заткнуться и слушать! - крикнул Мозаика. - Док связался по радио с Дублином. На них напали, и они говорят, что это самое крупное нападение из всех, что были. За тридцать секунд в радиорубку набились все, кто мог влезть. Док сидел на столе, глядя на переключатели передатчика, будто видел в них, что происходит на том конце. Из динамика на фоне треска слабых помех ясно звучал голос: - Планета Земля, говорит Дублин. Приветствуем вас на гигантском спектакле. Иисус, Мария и Иосиф, эти парни укрыли собой всю местность! Итак... мы включили прожектора, и видно, что они... они вроде лезут на изгородь. Док сказал специально для меня: - Дублинский лагерь устроен в тюрьме. Там примерно тысяча ребятишек. И вооружены они лучше всех других. - Он нарисовал в воздухе один квадрат в другом. - Наружная граница - это высокая колючая проволока. Потом идет внутренняя бетонная стена высотой в тридцать футов. Быструю речь Дока перебивали слова из динамиков - это другие общины спешили со словами ободрения. - Удачи вам, Дублин, - сказал девичий голос с немецким акцентом. Потом голос с произношением английской частной школы: - Держитесь, парни! Задайте этим гадам перцу. И снова Дублин: - Шейла здесь? Я как-то обещал ей прогулку при луне по старому Дублину. Она еще помнит? Шейла покраснела: - Конечно, помню, Джоно. Ты там поосторожнее, слышишь? - Пошли мне воздушный поцелуй, милая, и я тебе достану кусок Обманного Камня... Господи, вы слышали только что? Это прозвучало как взрыв помех. - Мы стрельнули по ним из гаубицы. Она выкосила в толпе целую просеку. Будто радиопостановка. Мы принесли стаканы и жареных цыплят и слушали. Только это было взаправду. Тысяча человек, ни одного старше девятнадцати, вели битву с противником, который больше не был человеком. - ...это пулеметы, - сказал голос с мягким ирландским акцентом. - Мне видно в окно... пули как искры летят с крыши у меня над головой... туда, в темноту. Даже целиться не надо... Стреляй в ту сторону - и нельзя не попасть. Их там тысячи... Они стали накапливаться сегодня днем. Раньше они уже это делали, но рассеивались, сегодня в первый раз... выстрел! Это опять гаубица. А теперь мы выкатываем к воротам танки. Они будут стрелять в упор через проволоку... Из динамика раздался треск стрелкового оружия, и снова грохот больших пушек, как взрыв помех. Я оглядел лица людей в комнате. Они ловили каждое слово. Это не была жажда крови. Каждый взрыв был заверением, что мы тоже можем выжить. Шли часы. Приносили еще еды и питья. Иногда мы криками приветствовали сообщение ирландца об очередном успехе. Они были уверены в себе, сидя в безопасности за тридцатифутовыми бетонными стенами. И мы тоже ощущали собственную безопасность. Хотя я, когда выходил отлить, видел, как шатаются беспокойно Креозоты по полю, будто как-то знают, что происходит в Ирландии. - Ник, ты прослушал! Ребята в Ирландии вывели огнеметы! - У Мозаики была в руках обгорелая палка. - Они их сегодня поджарят! - Теперь мы повесили ракеты на парашютах. Все осветилось, и я могу вам описать эту сцену... - Спокойный голос пресекся. Когда он заговорил снова, все ощутили, что голос изменился. В нем было почти что недоумение. |
