Жизнь осложнял гневный отцовский голос на автоответчике, упрекавший его за отсутствие на поминках и на похоронах. «Только не говори, что у тебя были дела поважнее. Это твоя сестра, черт возьми!»

Ему это отлично известно. После пятнадцатилетней разлуки Кейт вернулась в его жизнь на неделю, за которую он ее снова узнал, полюбил... И ушла навсегда.

Факты свидетельствуют, что он не виноват, но ему это не мешает винить себя. И еще одного человека...

Джек разыскивал отчасти подозреваемого в гибели сестры мужчину, не зная его настоящего имени – то ли Сол Рома, то ли М. Аролос. Кругом всех расспрашивал, никто ничего не знал и не слышал. В конце концов пришлось признать – видимо, никогда не было никакого Сола Ромы.

Кейт осталась бы в живых, если бы Джек все делал по‑своему вместо того, чтобы слушаться...

Стоп. Бессмысленно возвращаться на хорошо исхоженную тропу. Отцу он не перезванивал. Через какое‑то время тот перестал звонить.

Джек с усилием изобразил перед Джиа улыбку:

– Извини. Эти чокнутые меня просто бесят.

– Они ничуть не хуже тех, с кем ты обычно общаешься.

– Совсем другое дело. Мои по‑настоящему чокнутые, от души. Просыпаются, одеваются во что попало, что подвернется под руку, в том и ходят весь день. А эти часами торчат перед зеркалом, чтобы придать себе экстравагантный вид. У моих волосы торчат в разные стороны так, как они утром скатились с кровати, а эти моют голову травяными шампунями, мажут галлонами геля, расчесывают специальной расческой, чтоб казаться немытыми и лохматыми. Мои сами по себе живут, а эти отчаянно хотят войти в общество, но, чтоб никто об этом не догадался, стараются превзойти друг друга в чудачествах.

Джиа скривила губы:

– А самый типичный сидит со мной рядом в клетчатой рубашке с короткими рукавами и в джинсах с рабочими башмаками.

– И коротает вечер, наблюдая, как претензии сталкиваются с претенциозностью. Разумеется, исключая присутствующих.

Среди многого прочего он любит в Джиа естественность. Волосы светлые от природы коротко подстрижены для удобства, широкие бежевые брюки с бирюзовой кофточкой подчеркивают голубизну глаз, из косметики только чуточка губной помады. Больше ей ничего и не требуется. Вид здоровый и свежий, в полном противоречии с нынешней субкультурной модой.

Субкультура просочилась в доминирующую культуру, крайности стали господствовать. Раньше рабочие‑строители кидали в хиппи кирпичи и обзывали педиками, теперь сами носят конские хвосты и серьги.

– Пожалуй, и мне пора себя украсить, – решил Джек.

Джиа вздернула брови.

– Сделаешь пирсинг?

– Ну да. Не обвешанный цацками и не вымазанный чернилами, иногда себя чувствую белой вороной.

– Чем не вымазанный?

– Не татуированный. – Кругом почти все разрисованы. Если хочешь остаться невидимым, надо следовать общей тенденции. – Разумеется, не навечно, – оговорился он, не желая лишаться особенностей хамелеона. – Какое‑нибудь колечко в ухо, пару смывающихся татуировок...

– По‑моему, у тебя что‑то было на пальцах.

– Не забыла?

Картинки в стиле тюремных наколок, выполненные несмываемыми чернилами, однажды понадобились для опасного дела, после чего рассвирепевшие члены банды с Брайтон‑Бич прочесали пять районов в поисках парня с наколкой «крутой вираж» на костяшках. Смыть удалось не скоро.

– Нет, думаю, нужно что‑то большое и красочное.

– Скажем, сердце, оплетенное розами, с моим именем в центре?

– Предпочитаю зеленый череп с оранжевым пламенем, вырывающимся из глазниц.

– Высокий класс, – мурлыкнула Джиа, хлебнув вина.