– Нет, я займусь сам, так будет быстрее.

– У меня есть фото. Она настоящий атлет, и ты ее сразу опознаешь.

– Как у нее с политикой?

– Брось это, дружище. К ней сразу подступило несколько групп, которые хотели использовать ее перебежку на нашу сторону в своих целях, но она не пожелала иметь с ними ничего общего. Она придерживается данных, записанных в ее гражданских бумагах.

– Под каким именем?

– Под старым.

– Адрес?

– Дом 165, Хунгосс, Л. А.

– Когда ее ждут обратно?

– Л. Г. «Продикцион» начинает новую картину через два месяца, и она работает там дублером, то есть подменяет звезд – трюкачка. Я понимаю, особая известность ей ни к чему, но с се фигурой она и сама скоро прославилась бы.

Я мог бы еще добавить, что она слишком умна для трюкачества, но промолчал.

– Билл Коплейн просил передать, что ждет твоего звонка. Он чист. Отель на 30-й улице.

– Хорошо, Рей, я ему позвоню.

Я повесил трубку, нашел в справочнике его домашний телефон и позвонил. На втором гудке кто-то поднял трубку и спросил настороженным голосом:

– Да?

– Билла Коплейна.

– Кто его спрашивает?

– Это неважно, приятель. По делу, из агентства. Позовите его.

– Да, но…

– Тогда забудь, – буркнул я и положил трубку.

Потом позвонил Вилли Гиббонсу и осведомился, что происходит у Коплейна. Ему не составило труда быстро ответить:

– В газетах уже промелькнула заметка: самоубийство при помощи газа. И адрес, и имя были Билла Коплейна, тридцати шести лет, не женат, работает в агентстве Реймонд с командировками в Лос-Анджелес.

Он еще что-то говорил, но я поблагодарил Вилли и повесил трубку.

– Тебе опять надо убегать?

– Не я выбираю дорогу.

Я не мог смотреть на нее, поэтому схватил пальто и шляпу, влез в них, проверил, есть ли у меня запасные обоймы к 45-му, взял «лейку» и вышел. Когда я закрывал дверь, мне показалось, что послышались рыдания, но я снова уходил в джунгли, а там не плачут.

4

В коридоре собралась небольшая толпа. Некоторые были в пижамах, некоторые в пальто, накинутых поверх нижнего белья. Они оживленно обсуждали событие. Патруль в форме и пожарный оставались до тех пор, пока не убедились, что помещение очистилось от газа. Обычных любопытствующих зевак было мало, и все скоро разошлись.

Я использовал свой репортерский жетон, чтобы пробиться через полицейский патруль. В это время один из копов произнес:

– Второй этаж… Что-то вы поздновато. Все ваши ребята уже разошлись.

– Я по другому делу, приятель, – осторожно ответил я и вошел в помещение.

Дверь в комнату была открыта настежь, окна по обеим сторонам балкона – тоже, но чувствовался запах газа. Я прошел дальше, к репортерам, которые выспрашивали подробности у полицейского, а потом вышел в кухню, где лежало тело, покрытое простыней. Двое парней из морга укладывали его на носилки, чтобы снести на труповозку. Пожарные стояли тут же и с полным пренебрежением к покойнику весело перебрасывались шуточками. Они привыкли к такого рода соседству.

– Можно взглянуть? – попросил я.

Один из полицейских пожал плечами и кивнул, продолжая разговор. Один из санитаров откинул простыню и я взглянул на то, что осталось от Билла Коплейна. Да, он выглядел красавцем, хотя никто из покойников не бывает красив. Он лежал на спине возле плиты, его руки были сложены крестом на груди, а под головой – подушка.

– Чудно, до чего же им хочется устроиться поудобнее, когда они решают свести счеты с жизнью, – проронил один из санитаров, показывая на подушку.