«А ведь я их сравниваю».

Непосредственность – вот что ему по настоящему нравилось в Аманде. Она была элегантна, красива, но в то же время чувствовалась в ней какая то сумасшедшинка, и уже не в первый раз за этот вечер Майкл ловил себя на мысли: а какова, интересно, она в постели?

У него возникла эрекция. Майклу хотелось набраться смелости и обнять девушку, но он боялся, как бы она не решила, что это чересчур, а потому каждый раз, когда их тела соприкасались, отстранялся от нее.

А как было бы хорошо прикоснуться к ее руке или откинуть прядь светлых волос, упавшую Аманде на лоб. Ее кожу покрывал нежный загар. Он увидел у нее на руках несколько веснушек в золотистом пушке волос, и это показалось ему очень сексуальным.

«Ты великолепна, ты невероятно, просто потрясающе красива. Мне нравится, как ты выглядишь, мне нравится, как ты обустроила свою квартиру. Я хочу узнать тебя поближе. Я очарован, по настоящему очарован!» – думал Майкл.

Но вслух он сказал:

– Если тебе интересно, я могу начертить кривую привыкания.

– А что это?

– Такой график. Он строится в координатах «страх» и «время». В первый раз, когда я показываю пациентке банку, кривая резко уходит вверх. Во второй раз она будет уже пониже, и так далее.

«Боже, Майкл, ты безнадежен. Ну просто великий соблазнитель. Пригласил девушку на свидание и развлекаешь ее рассказами о собачьих какашках».

Позднее, когда спектакль закончился и они вышли из театра, Майкл сообщил Аманде, что у него заказан столик в ресторане «Плющ», в Ковент Гардене.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Это же один из моих любимых ресторанов! Как ты узнал? Ты телепат?

Аманда подумала, что это весьма любопытное совпадение: «Плющ» был дочерним рестораном «Каприза», куда ее водил Брайан, но только более скромным, без лишней показухи. И сам Майкл тоже гораздо скромнее Брайана, который весь на понтах.

– Я психотерапевт, – серьезно ответил он. – Я знаю все.

Аманда улыбнулась, заглянула ему в глаза и ничего не сказала. Майкл на мгновение отвлекся, засмотревшись на «феррари» с откидным верхом – красивая машина громко ревела, пытаясь пробиться сквозь образовавшийся затор.

И никто из них не заметил белый фургон, припаркованный на другой стороне улицы, как раз напротив входа в ресторан.

19

Элегантно одетая пожилая дама тоже не заметила белый фургон.

Такси остановилось у ее красивого белого многоэтажного дома в стиле Регентства, выходящего фасадом на набережную. Водитель припарковался почти прямо перед белым фургоном. Было четыре часа дня.

Рукой, облаченной в белую перчатку, дама протянула таксисту купюру в пять фунтов и любезно улыбнулась, хотя и не без труда, потому что ее кожа после подтяжки (уже пятой по счету) была натянута, словно на барабане.

– Сдачи не надо.

– Десять пенсов? Спасибо, дорогая! Вот так щедрость!

С той же любезной улыбкой на лице, держа в руке фирменный пакет универмага «Ханнингтон», она направилась к подъезду. Пожилая дама двигалась медленно, но с достоинством, и осанка у нее была отличная: спина прямая, голова поднята высоко. Ветер трепал шелковый шарф под широкополой шляпкой.

Послышался звон – десятицентовая монета упала на асфальт у ее ног.

– Оставь сдачу себе, старая перечница! Тебе десять пенсов явно нужнее, чем мне!

Дама повернулась и показала водителю палец. И еще для верности, чтобы у него не осталось сомнений, покачала рукой вверх вниз.

Ужасный, невежественный человек. Неужели этот таксист не знает, кто она? И откуда он только такой взялся! Неужели не смотрел вчера телевизор? Не читал сегодняшних газет? Не в курсе, что она получила премию Британской академии кино и телевидения?

Да, ей вручили награду «За выдающийся вклад в искусство кинематографии»! Вчера вечером.