Он пожалел, что не приехал на мотоцикле. Но красный «дукати» вот уже три года пылился в гараже. У Майкла ни разу не возникало желания прокатиться на нем.

По пути в театр они говорили о том, как меняется архитектура Лондона. Выяснилось, что тут их вкусы совпадают: обоим нравилось здание Ллойда и обоих раздражала башня в Канари Уорф. Ну, слава богу, это уже кое что, дело помаленьку сдвинулось с мертвой точки.

У Аманды были потрясающие ноги, но его смущала слишком короткая юбка: интересно, это теперь так носят или она намеренно его соблазняет? Майкл безнадежно отстал от моды.

Он чувствовал себя не в своей тарелке.

Актер на сцене произносил монолог:

– Но умереть… уйти – куда, не знаешь…

Лежать и гнить в недвижности холодной…

Чтоб то, что было теплым и живым,

Вдруг превратилось в ком сырой земли…

Чтоб радостями жившая душа

Вдруг погрузилась в огненные волны,

Иль утонула в ужасе бескрайнем

Непроходимых льдов, или попала

В поток незримых вихрей и носилась,

Гонимая жестокой силой, вкруг

Земного шара и страдала…

Возможность реабилитироваться представилась ему в первом антракте. Они протолкались сквозь толпу в бар и взяли спиртное, которое Майкл предусмотрительно заказал заранее. Они чокнулись, он заглянул в сияющие глаза Аманды.

– Ну, как у тебя сегодня прошел день? – бодро спросила она. – Чем занимался?

Он опять едва все не испортил, выпалив правду:

– Я собирал в парке собачьи экскременты.

И тут же пожалел о своих словах: это звучало не слишком гламурно и романтично.

– У меня тоже была собака, – сказала она со страстной горячностью. – И я всегда пользовалась специальным совком.

– Я не совсем это имел в виду, – пробормотал Майкл, чувствуя себя хуже некуда. – Я собирал их для одной своей пациентки.

Аманда посмотрела на него подозрительно серьезно.

– Она страдает ОКР, – поспешил пояснить Майкл.

– Чем чем она страдает?

Тут кто то толкнул его, пиво выплеснулось из стакана и попало на манжету рубашки. Майкл сделал вид, что ничего не заметил.

– Обсессивно компульсивным расстройством. Она впадает в панику при виде грязи… более того, даже сама мысль о грязи наводит на нее ужас. Я собирал собачьи экскременты в баночку, чтобы принести ей, – это часть терапии.

Аманда с облегчением вздохнула. И поинтересовалась:

– А можно включить это в фильм?

– Нужно спросить пациентку, не уверен, что она согласится.

– Ничего, пригласим актрису.

Он кивнул.

– И что ты потом заставляешь ее делать с собачьими фекалиями?

– Ничего, просто смотреть на них. Это обычный способ лечения – столкнуть человека с тем, что вызывает у него страх. Пациентка боится дотронуться до дверной ручки или снять трубку телефона автомата, и еще она одержима мытьем рук: в неделю изводит несколько кусков мыла. Одна из ее проблем в том, что она не может пройти по улице мимо собачьих экскрементов. Едва завидев их, сразу поворачивает назад. И вот мы начинаем с малого – я пытаюсь уговорить больную дотронуться до дверной ручки. Мне нужно попытаться убедить ее в том, что опасность заражения ничтожна, проблема гнездится в мозгу.

Аманда ухмыльнулась и отпила из бокала пива.

– Меня вдохновляют твои методы лечения.

Майклу нравилось, как она пила пиво, прихлебывая его и явно получая от этого удовольствие. Полное отсутствие жеманства делало ее еще более привлекательной. Кейти ненавидела пиво.

«А ведь я их сравниваю».

Непосредственность – вот что ему по настоящему нравилось в Аманде.