Реднор категорически запретил будить его. Леа боялась громко расплакаться. Она тихонько слезла с кровати и пошла укладывать вещи в дорогу, чтобы хоть немного успокоиться. Услышав, как Реднор тяжело перевернулся с боку на бок, Леа поспешно задула свечу и легла. До рассвета оставалось всего лишь несколько часов, надо поспать. Но рука Кейна легла на грудь Леа, и он притянул ее к себе.

– О Господи! – Голос Реднора спросонок звучал хрипло. – Какой кошмар: мне снилось, что я потерял тебя и никак не могу найти.

Она прижалась к его щетинистой щеке, и тут же в ее нежную кожу впились тысячи маленьких иголок. Но она даже не почувствовала этой боли! Его слова снова подарили ей счастье.

– Вставай, маленькая соня! – раздался дружелюбный голос. Леа уселась в постели и отбросила со лба волосы. – Я никогда еще в своей жизни не видел существа более ленивого, чем ты. Зову тебя, зову, а ты только носом в подушку закапываешься, а просыпаться не хочешь. – В порыве нежности Реднор бережно взял лицо жены в ладони. – Если ты сейчас же не встанешь, не умоешься и не оденешься, я тебя оставлю здесь, – сказав это, он тотчас испугался, как бы она не поверила, и подарил ей нежнейший поцелуй.

– Ой, Кейн, – встревожилась Леа, – а мы взяли с собой иголки с нитками?

– Что?

– Иголки с нитками, милорд. Если мы остановимся в Лондоне на несколько дней, мне же нужно будет чем то себя занять. Я буду шить.

– Ну и что мне теперь делать? – рассмеялся он. – У матери попроси.

Леа вспыхнула.

– Я не могу. Иголки очень дороги, отец не разрешит.

– Вот оно что, – лицо Реднора приняло равнодушный вид. – Ну, ладно. Я что нибудь придумаю. А теперь – вставай, – сказал он и позвал служанок. Те робко вошли и застыли на пороге, дожидаясь указаний.

– Быстро одевайте вашу госпожу. – Он собрался, было уйти, но, взглянув на служанок, повернулся к Леа. – Послушай, почему у них всегда вид перепуганных кроликов, как только я заговорю с ними или просто посмотрю в их сторону?

Леа улыбнулась.

– Они боятся вас, милорд.

– Хорошее объяснение. Но что я им такого сделал?

Разве она могла сказать мужу, о чем сплетничает прислуга. Для служанок он человек, который якшается с дьяволом! Леа прищурилась, чтобы не выдать собственного страха, и осторожно проговорила:

– Женщины в этом доме побаиваются мужчин, если даже они не дают на то никакого повода.

– Ну, ладно, скажи им, чтоб перестали, – сердито произнес Реднор. – А то меня это раздражает.

Бедные служанки перепугались пуще прежнего.

Со счастливой улыбкой Реднор вошел в гостиную. Он собирался уехать до того, как проснутся гости, поэтому в столь ранний час в комнате, кроме отца, никого не было. Они отошли в сторонку, чтобы им ненароком кто нибудь не помешал. Гонт не сводил с сына глаз. Кейн очень похудел, но лицо было спокойно, а большие темные, совсем, как у матери, глаза искрились радостью. Гонт заметил, что очертания губ Кейн тоже унаследовал от матери. Прошло уже тридцать лет, как ее нет! Вся грубость, вся жесткость в чертах лица сына были от него, Гонта. Зачем он всю жизнь обижал, терзал его? Как жаль, что его отношения с сыном не сложились, а ведь Гонт и его отец, дед Реднора, неплохо понимали друг друга. Кейн протянул руку для приветствия.

– Отец!

– Хромой нынче помогает старому? – Говорить горькие вещи было Гонту привычно, однако он сам подивился, как такое сорвалось с языка.

Реднор вцепился отцу в локоть.

– Послушай, отец. Я хромой, а ты старый, но у нас с тобой на пару неплохо получается.