– Мама! – закричала девушка. – Никогда не говори таких слов! – Она бросилась к Эдвине в надежде, что мать обнимет и поцелует ее. – Мама, это неправда! Даже отец не столь жесток, а Кейн очень ласков, и он не станет запрещать мне видеться с тобой. Пейнкастл совсем рядом, – день пути. Я верю, что мы совсем скоро снова будем вместе. Иначе я не переживу, – она расплакалась.

Эдвина долго держала дочку в объятиях. Она не услышала от дочери того, что хотела. Леа было очень тяжело, и Эдвина видела это. Смотреть на страдания дочери и не помочь было выше ее сил. Если она, Эдвина, сорвет планы Пемброка, он страшно накажет ее. Однако даже если она расскажет Леа о планах отца, это вряд ли поможет делу. Скорее всего, она больше не увидит дочь никогда. В последний момент мужество покинуло Эдвину, и она решилась:

– Не дай втянуть себя в дела мужа. Делай вид, что ты ничего не знаешь. Постарайся отвыкнуть от него. Кроме того, одна сюда никогда не приезжай. Если от меня или отца приедет гонец и попросит выйти с ним во двор, ради Бога, не делай этого! Если тебя заподозрят, что ты в курсе дел отца, тебя убьют. Пемброк очень хотел, чтобы ты осталась здесь и выбросила Реднора из головы.

– Но он не сможет этого сделать! Если Реднору понадобится, он и один из замка уедет. Мама, Реднор очень добр, – голос Леа срывался от сдавливающих горло слез.

– Леа, потише. Не хватало, чтобы нас услыхали служанки. Что ты такое говоришь? Как может уехать Реднор один, оставив тебя там? С него потом спросят. Я все это рассказываю тебе только затем, чтобы ты делала вид, словно тебя ничего не касается, иначе тебе придется расплачиваться за ошибки твоего отца.

– О Господи, что же мне теперь будет? Он, наверное, на кусочки меня разорвет, когда я ему все это расскажу… – бледнея от ужаса будущего объяснения с мужем, пролепетала Леа.

– Расскажешь ему?! Ты с ума сошла! Это только для твоих ушей. Я говорю это тебе для того, чтобы с тобой ничего не случилось. Если Реднор узнает, он отомстит нам, а отец убьет меня или же посадит в яму, – последние слова леди Эдвина произнесла уже тихо, ослабевшим от страха голосом. Она закрыла глаза, лицо ее стало белым как мел.

Леа сама была близка к обмороку. Ей было невыносимо жаль мать, но Реднор стал ей так дорог!

– Нет, мамочка! Такого никогда не произойдет! Мы позаботимся о тебе. Я упрошу Кейна разрешить тебе приехать в Пейнкастл. Ты будешь жить с нами, в безопасности!

– Я стану у тебя белошвейкой? Не будь глупенькой, детка, – сказала мать резко. Леа протестующе закачала головой. – Я не буду хозяйкой в Пейнкастле. Нет, Леа, ничего не выйдет. Прошу тебя только об одном – держи язык за зубами.

Твое желание все рассказывать мужу сведет тебя в могилу.

Они расстались в страшных рыданиях. Когда Леа, наскоро вытерев слезы, вбежала в гостиную, Реднор все еще разговаривал со своим отцом. В глубине души она даже обрадовалась – может, не будет ругать за опоздание. Наконец все встали и вышли во двор. Перед тем как сесть в седло, Леа снова разрыдалась.

Они уже покинули стены замка, а она все плакала, да так, что не могла и слова сказать. Кейн ехал рядом с совершенно невозмутимым лицом. Он прекрасно понимал сейчас чувства жены, но голова его была занята совершенно другим. Вид у него был такой сосредоточенный, что Джайлс вопросительно посмотрел на командира. Реднор встретился с ним взглядом и покачал головой.

– Смотри в оба.

– Почему?

Реднор покосился на жену. Вряд ли можно расстроить ее еще больше, но все таки.

– Попозже, Джайлс, – обронил Кейн. Вряд ли люди Пемброка нападут на него так близко от замка – там ведь гости, которые, наверное, уже проснулись.