Промолвив это, Владимир и сам заторопился навстречу.

— Что стряслось, владыка, отчего не лежится?

И встал под благословение.

Иоанн отдышался, ответил:

— Боль превозмогая, явился яз, ибо весть принес необычайную.

— В палаты пойдем либо здесь разговор поведем? Коли на воздухе, так присядем, в ногах правды нет.

Они уселись рядом на длинную скамью, а огнишный боярин отправился на поварню.

Митрополит заговорил:

— Из византийского корабля, какой бросил якорь поутру, явился ко мне монах. По пути в Киев пристал корабль в Херсонесе, и там от херсонского катапана гости торговые услышали, что князь Мстислав намерился воевать хазар, а с собою позвал печенегов.

— Эвона в чем секрет загадки! — воскликнул Владимир. — А мы, владыка, голову ломали, отчего это Булан орду из запорожской степи увел. Спасибо сыну Мстиславу, отвел грозу от Руси Киевской! — И добавил сожалеючи: — Как могу помочь те, сыне?

Помолчав, спросил:

— О чем еще монах сказывал?

— В письме те, великий князь, патриарх благословение шлет и доволен заботами о Церкви нашей. Твоими стараниями и щедротами она живет. С великим удовлетворением узнал вселенский владыка о твоем желании, князь, иметь на Руси монастыри. На земле не языческим капищам стоять, а храмам и монастырям, где чернецы и черницы дни в молитвах и трудах проводить будут.

— Вот, владыка святый, а ты в том разе сомнение держал, сказывал, не рано-де монастырям на Руси быть?

— Всяк смертному сомнения свойственны. Господи, ужли узрю яз такое, когда вся Русь, веси ее очистятся от язычества и люд в храмы потянется?

Поднялся митрополит. Владимир поманил отрока:

— Помоги владыке.

Опираясь на плечо отрока, Иоанн направился в митрополичьи покои…

Ночь была тихая, окутанная плотной духотой. Над городом встали тучи. Они клубились, наползали на хоромы и избы. Где то-то вдали полыхали зарницы и урчал гром.

В опочивальной дышать нечем. А на улице ни ветерка, замерло все. Дождя бы, а он задержался…

Одолеваем заботами Владимир, и в глазах совсем нет сна. Темень. Позвать, чтоб зажгли свечу? Думы об одном, о Мстиславе. Никому из сыновей он не выделил такого хлопотного княжества. Мстислав княжит с достоинством. Вот и ныне, хотел ли того, нет, а помог Киеву. Ему, великому князю, руку подал…

Припомнился Владимиру разговор с Мстиславом в его прошлый приезд. Тогда он сказал ему:

— Знай, Мстислав, укрепишь княжество Тмутараканское, и, коли пожелаешь, дам тебе в удел Чернигов…

Владимир подумал, что такая пора настает, а в Тмутаракани посадить Глеба. Даст Бог, Новгород усмирить. Завтра о том скажу Борису. Поди, обрадуется, он на добро расточительный, ему бы братьям угодить. Были бы они к нему с чистым сердцем.

Утром поднялся с головной болью, — видно, бессонная ночь и думы тому причина. Поплескался в тазике, отрок спину вытер. Спросил:

— Князь Борис не приехал?

— С темна дожидается.

— Зови!

Борис вошел в опочивальную встревоженный.

— Стряслось чего, отец?

— Присядь. Вчера митрополит навестил меня. К нему монах от патриарха приплыл, в Херсонесе побывал. От него стало известно, Мстислав на хазар собрался, с ним Боняк и Булан. Оттого Булан в Дикую степь подался.

Вскинул голову Борис:

— Можно ли давать веру печенегам?

— О том и я думал. А вот Мстислав не только о себе помыслил, когда печенегов звал, он и о Киевской Руси заботился. Воистину Тмутаракань — щит Руси.

— Такое княжество разве что Мстиславу и посильно.