— Хорошо, передохни, гридин, прежде чем в обратную дорогу тронешься. А у меня же сборы недолгие — и дня не займут.

Из людской Святополк направился в опочивальную жены. Хоромы темные, через гридницу переходил, чуть не стукнулся лбом о притолоку. Путь ему казался слишком длинным, не терпелось поделиться радостной вестью с Марысей. Одна мысль в голове: «Поспешать, покуда другие братья не явились… С Борисом уговориться… Бояр одарить… Особливо тех, какие Владимиром недовольны… Они моя опора…»

Заслышав его быстрые шаги, Марыся оторвала голову от подушки, спросила удивленно:

— Чем ты встревожен, Святополк?

Он остановился у ее постели, ответил, не скрывая радости:

— Князь Владимир умирает. Мне в Киев ехать надобно!

Марыся уселась, поджав под себя ноги.

— Ты едешь, чтоб стать великим князем над всей Русью?

— Мое право на то. Отец мой Ярополк сидел на этом столе.

— Тогда отправляйся, не теряй времени.

* * *

Покинул Святополк Туров и не мог знать, что приехали в город дружинники князя Владимира и увезли Марысю с ее духовником Рейнберном.

Святополку не терпится в Киев, власть великого князя покоя не дает. Вот она, совсем рядом, бери ее…

И Святополку видится, как он сядет на киевский стол, станет дела вершить: Новгороду и Ярославу дозволит не платить дань, Бориса вернет княжить в Ростов…

Сладко мечталось Святополку. Но неожиданно за Вышгородом перекрыли ему гридни великого князя киевскую дорогу и повезли в Берестово.

* * *

И день и два держат Святополка в Берестове за крепким караулом. Мечется туровский князь, себя бранит, что поверил великому князю. Письму его, болезни веру дал. Уж-ли не знал коварства князя Владимира? Не он ли брата своего, а Святополкова отца, Ярополка, убил коварно? Теперь вот его, Святополка, та же участь ждет.

В клети полумрак, но тепло, печь горит. Присядет князь на корточки, на пламя глядит, как оно пляшет, и о своей участи размышляет. Святополк себя винит, уехать бы ему к Болеславу, укрыться от гнева великого князя, а выждав смерти его, пришел бы с ляхами власти искать.

Как поступит с ним князь Владимир, ведь неспроста бросил его в поруб. Вспомнил Марысю, гадал, удалось ли ей бежать к отцу? Неужли король не встанет в защиту его, Святополка?..

Месяц грудень огородил Берестово снеговыми сугробами. Святополку слышно, как холопы отбрасывают снег, расчищают дорожки, и он думает, что по таким заносам Владимир не явится в Берестово и сидеть ему в клети до тепла. От таких нерадостных мыслей хоть волком вой. И неведомо туровскому князю, что в Вышгороде тоже в поруби держат Марысю и епископа…

Иногда он подумывал, что, кинув его в клеть, великий князь забыл о нем. Но Владимир помнил, он пришел, когда туровский князь перестал ждать. Сначала Святополк услышал его грузные шаги, потом лязгнул засов, и распахнулась дверь. На пороге встал великий князь.

— Зажги свечу, — велел он гридню.

Отрок внес свечу, удалился. Владимир вошел, уселся на лавку. Суровым взглядом впился в стоявшего у стены Святополка:

— Такой ли я встречи ждал?

Святополк голову потупил, а Владимир свое:

— Почто к ляхам потянулся, короля выше меня чтил?

— Не приемлю попреки твои! — воскликнул Святополк. — Оговорили меня недруги.

— Так ли?

— Ты меня обманом заманил!

Владимир спрятал ухмылку в бороду:

— Нет, Святополк, ты меня предал, но коли бы в Польшу сбежал, Русь предал бы.