— Когда я сказала, что хочу учиться выживать, то это и имела в виду. А вовсе не то, что хочу стать свидетельницей твоего очередного выпендрежа «посмотри, детка, как я круто умею сам», — едко заметила я и, как ни сопротивлялась, все равно скользнула взглядом к его обнаженной груди, прессу… ну и дальше по списку. — Оденься, а?

— Летти, вот тут ты несправедлива.

— Потому что твой нудизм сейчас не вдохновляет и не способен отвлечь от того, что ты снова обвел меня вокруг пальца?

— Во-первых, очень даже вдохновляет и отвлекает, мой нюх не обдуришь. А во-вторых, никакого обмана с моей стороны, — Киан сам снял с моих плеч рюкзак, естественно, не упустив шанс чуть притереться к моему боку, и, повернувшись спиной, стал преувеличенно медленно натягивать штаны, нарочно сверкая безупречной пятой точкой. Нет, ну и не гад ли он после такого? — Я отродясь не охотился в человеческой ипостаси. Вот зачем? Подумай.

— Логично, — процедила я, стараясь отклеить глаза от ямочек на его ягодицах и вспомнить, за что должна сердиться. — Вот прям охрененно… м-хм… логично.

— Ты на меня пялишься, — самодовольно констатировал виверн, разворачиваясь.

— Ага, типа поймал, молодец, — и не подумала в этот раз смутиться уже я. С волками… то есть бесстыжими рептилиями жить — задолбаешься злиться и краснеть. — Право имею.

Киан завис на мгновение, а потом бочком, как подкрадываясь, подобрался ближе ко мне и вдруг, без всякого предупреждения подхватив с земли, закружил, так что аж в голове поплыло. Нет, ну посмотрите вы на нас. Не гребанные ли это сантименты и сопли? Да пофиг, главное, что чувствовалось это по-настоящему приятно, пусть еще и слишком непривычно для меня. Или даже не так. Это было словно вернуться к давно забытому ощущению, которое ты толком и не помнишь, как правильно воспринимать, цепенеешь в первый миг, спрашивая себя, что же за реакция тут должна последовать. Вроде того, что у тебя безумно долго где-то болело-болело-болело, а потом раз — и лошадиная доза обезболивающего, а ты стоишь, дура дурой, оглушенная, и не можешь поверить, что это и есть нормальное состояние.

— Прекрати, если не хочешь увидеть мой завтрак, — стала я выпутываться из его лапищ, борясь с предательским пощипыванием в глазах и невесть откуда взявшейся ломкостью в голосе. — Кончай эти обнимашки, у нас мясо протухнет.

К счастью, Мак-Грегор никак не прокомментировал и мое внезапно расшалившееся горло, и полное отсутствие сопротивления и некомфортной жесткости в теле, несмотря на возражения вслух. Какая же необычайная легкость появилась во мне, стоило снять для себя все запреты. Смотреть и открыто любоваться, прикасаться к коже просто так, не скрывая, как нравится ее гладкость, ежиться от легкой щекотности его волос на моем лице, не прячась, вдыхать запах…

— Пошли разбивать лагерь, новобранец Войт, — сказал Киан, отпустив меня, буквально секунду поколебался, держа в руках рюкзак, но потом вернул его мне и без труда взвалил тушку убиенного копытного себе на плечи.

— А лагерь у нас, видимо, будет там, где ты швырнул тот тюк с барахлом? — уточнила я, озираясь и пытаясь сориентироваться. — Знать бы еще, где это.

Мак-Грегор действительно собрал нас на охоту так, будто мы месяц кочевать по лесам намеривались. Несколько шкур, всякий текстиль и приспособы с полок, что-то из деревянной посуды и кусок сероватого мыла, такого же, каким мы пользовались в подпольной купальне.