ГЛАВА 59

Важные вещи происходят с тобой внезапно и без всякого предупреждения в виде предчувствия, не предоставляя тебе шанса избежать их или просчитать последствия. А еще они обладают способностью радикально менять твое восприятие, обесценивать прежние цели, лишать силы и смысла заветные многолетние желания. Встреча с Летти была такой несвоевременной, но только сейчас я начинаю понимать, насколько долгожданной. Все же Хард и прав и не прав одновременно. Виверн действительно способен сразу же признать свою сам… черт, свою единственную женщину — стоит привыкать говорить и думать так, чтобы не ляпнуть при Войт и не выбесить ее. А ошибался наставник в том, что единственная должна быть обязательно тоже виверной. Ерунда. С самого начала, как только увидел Летти, появилась эта странная вибрация внутри, сопровождаемая необоримым притяжением. Не зная, что это, я читал все как тревогу, раздражение, потом счел элементарной похотью, приправленной почти противоестественной жаждой присвоить, после вообще оставил попытки анализа, без особых раздумий действуя и говоря как хотелось, как выходило и ощущалось естественным, но только теперь осознал изменения в себе с полной ясностью. Нет и не будет для меня второй половинки в родном мире, нигде там, среди великолепнейших скал и красивейших лесов, которых я почти совсем не помню, не ждет назначенное именно мне прекрасное создание цвета изумруда, едва взглянув на которое, я пойму, что душа отзывается ликующей песней. Не-а, не будет такого, потому что эта самая песня, оказывается, звучит во мне с того момента, как девушка с ядовито-синими волосами подняла голову, являя мне свое лицо, и открыла еще хмельные невидящие глаза в тюремном транспорте.

Летти завозилась во сне, сползая-таки с меня, переворачиваясь и устраиваясь рядом, и я аккуратно, таясь, убрал волосы, упавшие на ее лицо, отчего она вздрогнула, нахмурилась, но не проснулась. Откровения дались ей ой как нелегко, моя звериная часть гневалась на человеческую, наблюдая за ней, побледневшей, с рассеянным взглядом, направленным исключительно вглубь себя, улыбающуюся сквозь слезы, текущие по ее лицу, и говорящую без остановки, хоть голос ее все больше садился и хрипел. Я боялся отвлечь ее любым резким звуком или движением и посылал ящера с его непониманием и жаждой защитить там, где нужно было просто терпеливо ждать. Радоваться, а не злиться, потому что могу поклясться — я первый, кто слышит все это от моей женщины и кто видит ее такой. Но даже не факт собственной исключительности здесь главный. Эта изматывающая и обнажающая исповедь была нужна в первую очередь самой Летти, а раз ей надо, то так тому и быть.

Наверное, меня должно узлами сворачивать от ревности, ведь та, которую я уже признал единственной, все эти часы напролет рассказывала о себе и другом мужчине. Об их близости, взаимном тепле, приключениях, моментах счастья. Но нет, ничего такого не ощущалось. Наоборот, каждое ее слово, фраза, улыбка, связанная с каким-то происшествием, проникали в меня, резонировали странным, но необычайно приятным образом, вливаясь все новыми и новыми нюансами и полутонами в мелодию, звучащую в моей сущности для нее. Такое чувство, что я не узнавал, как новость, все эти мгновения ее прежней жизни, а был их эхом, что отражаясь от множества закоулков души, возвращалось на поверхность ликованием.