Вслед за первым самолётом на взлёт пошёл его сосед справа. В то же время я обратил внимание, что на первой позиции начал опускаться газоотбойный щит, открывая дорогу на взлёт третьему самолёту. Взлетев один за другим, тройка собралась в боевой порядок и, обогнув нас по широкой дуге, с набором высоты ушла куда-то в сторону Одессы.

После того, как самолёты скрылись из глаз, наш пилот крикнул:

– Садимся! – и наш аппарат быстро пошёл вниз.

Пока мы снижались, краем глаза я успел заметить, что на стартовую позицию выдвигают следующую тройку самолётов. Да, немцам предстоит весёлая ночь! Пока мы летели от Ростова до Симферополя, я успел узнать от майора Санаева, какой погром люфтваффе эта авиагруппа учинила в ночь с четвёртого на пятое января. Потом им мешал работать шторм, а вот сегодня у немцев, похоже, будет ещё один ночной "праздник".

Вертолёт ударился о палубу всеми четырьмя колесами, спружинил, и свист двигателей над головой стал стихать. Распахнулась дверь, и в её проёме, в лучах прожекторов, показался... золотопогонник, будто шагнувший сюда из времён до семнадцатого года. Хорошо, майор госбезопасности Санаев заранее провел со мной инструктаж по тем порядкам, какие царят у потомков. Оказалось, что через год товарищ Сталин снова введёт в армии и флоте погоны в знак единства прошлой и будущей истории, а также окончательного завершения Гражданской войны. А у моряков погоны на парадной форме как раз золотого цвета. Я напряг свою память: две маленькие звёздочки при одном просвете – лейтенант. А нарядился этот мальчик как раз для нас, уже один раз бывших для него историей. Откозыряв ему в ответ, я наконец ступил на палубу корабля своего имени. Обернувшись, увидел, как лейтенант так же старательно козыряет Берии. Мда! Это что же должно было произойти в будущем, чтоб БЕРИЯ вызывал у молодых командиров чуть ли не щенячий восторг? А вот Лаврентию Павловичу такая встреча понравилась, стёкла пенсне сверкнули вполне одобрительно.

Я стоял на палубе этого прекрасного корабля, и ком застрял у меня в горле. Значит, не зря прожил свою жизнь, если моим именем через столько лет назовут авианосец. Не зря мы отрывали от людей их последние копейки и рубли, строили новые и ремонтировали старые корабли. И вот на том самом Севере, где я впервые вышел в море, ещё совсем мальчишкой, теперь несёт службу корабль моего имени!

Встретивший нас вслед за вахтенным старший помощник командира корабля проводил нас наверх, в главный командный пункт. Оттуда, с высоты пятиэтажного дома, весь корабль был как на ладони. Он был прекрасен и грозен. Снова у меня замерло дыхание...

Контр-адмирал Ларионов оказался невысоким, чуть плотноватым мужчиной с редеющими зачесанными набок волосами. Портрет добавляли быстрые точные движения крупных рук и прищуренный, оценивающий взгляд серых глаз. Была в нём какая-то особенная грация хищника, бойца, вожака.

Товарищи, я служу на флоте всю свою жизнь, дослужился до адмирала и Наркома военно-морского флота. Так вот, эта работа требует способности мало-мальски разбираться в людях. Я вам скажу, что увидев контр-адмирала Ларионова, я не удивился, что с первых же минут своего пребывания в нашем времени, он, убеждённый в ценности нашего советского государства и правильности курса товарища Сталина, начал наносить немцам удары сокрушительной силы.