Не доходя шагов тридцати до конца коридора, Дилси остановился.

– Все! Дальше я вам не проводник… Там, – он махнул в сторону светлого пятна, – я ничего не знаю. Плешь господня, я даже боюсь туда выйти!

Дилси смущенно улыбнулся, и странник ободряюще похлопал его по плечу. Даже у него после полутора месяцев, проведенных в Дыре, мог случиться приступ агорафобии; что же говорить об этих парнях и девушке, всю жизнь блуждавших в пещерах и переходах? И, как правило, в полумраке, который скрадывал истинные расстояния?

– Дальше пойдем так, – распорядился Блейд, – я – первым, за мной Кести, Сейра – в середине, потом – Бронта. Дилси будет прикрывать тылы. Двигаемся на расстоянии трех‑четырех шагов друг от друга, оружие держим наготове, но палить – только по моему приказу. Лишний шум нам ни к чему… – Он обвел взглядом свой быстро перестроившийся отряд и кивнул в сторону выхода: – Ну, пошли, ребята.

Три десятка шагов, и странник, прижимаясь к голубоватой стене, выглянул наружу. Там, налево и направо, тянулась широкая галерея, начало и конец которой терялись в белесоватой дымке. Этот титанических размеров балкон был сделан из какого‑то серебристого металла, напоминавшего алюминия; его внешнюю сторону украшал высокий, по грудь, парапет из сплетенных цветочных гирлянд. Все сооружение поддерживали те же медно‑красные колонны, что встречались путникам в серых коридорах. Подняв глаза. Блейд увидел нижнюю часть еще одной такой же галереи – вероятно, они шли одна над другой вдоль огромной наружной стены складского блока.

Махнув рукой своим – мол, подождите! – он быстро перебежал балкон, приник к массивной колонне и уставился на открывшуюся впереди картину.

Вид оказался весьма впечатляющим. Полость, вмешавшая подземный город, имела форму квадратной выпуклой линзы пятнадцати или двадцати миль в поперечнике и ярдов пятьсот в высоту; кровля сияла ровным желтоватым светом – очевидно, имитирующим солнечный. Внизу, параллельно высокой складской стене, шел проспект, вымощенный белыми звездчатыми плитами, с приподнятой пешеходной дорожкой и лентами транспортеров. По другую его сторону вздымались вверх дома – ярко окрашенные, выложенные тут и там пестрой мозаикой, с овальными окнами, с лоджиями и балкончиками, с подъездами, к которым вели невысокие лестницы из серебристого металла. Одни из этих зданий походили на цилиндры, другие – на конусы или пирамиды; были и такие, что напомнили Блейду бутылку из‑под шампанского, раскрытый веер или некое подобие дерева с тремячетырьмя ветвями, расходившимися горизонтально от мощного цилиндра‑ствола. Несмотря на разнообразие форм, расцветок, отделки и украшений, все эти конструкции имели нечто общее – они казались сильно вытянутыми вверх, словно неведомым архитекторам надо было разместить как можно больше жилых квартир‑ячеек в расчете на квадратный фут площади. Перед этими исполинами в сто‑сто пятьдесят этажей меркли небоскребы Манхэттена и Чикаго; здесь высились десятки тысяч гигантских зданий, разделенных глубокими ущельями‑проходами, и Блейд понял, что город, который он видит, служил приютом тридцати или сорока миллионам человек. На Земле пока – даже на ее поверхности! – не существовало ничего подобного.

Странник снова взмахнул рукой – на сей раз подзывая к себе спутников. Они подошли, тихонько подкрались, словно зверьки, выпущенные из клетки на свободу, и застыли, ошеломленно вглядываясь в открывшийся простор. Руки их по‑прежнему сжимали оружие, лица казались напряженными, бледными в ярком свете, струившемся с потолка, и Блейд, желая разрядить обстановку, негромко произнес:

– Вот так жили предки… – он не уточнил, чьи.