— Мне бы очень не хотелось задействовать аргументы, на которые вам будет нечего возразить. — Чиновник смотрит холодно и жёстко. — Ваши армейские коллеги вам говорили ещё тогда, что тема не закрыта. Такие темы не закрываются в одностороннем порядке несмотря на все ваши гражданские права. Я просил бы относиться серьёзно к словам, сказанным тогда вашим бывшим ведомством.

Он действительно не из Министерства Обороны и не из его вертикали вверх, в кабмин. Впрочем, это читалось и из их взаимного игнора с Томимацу — моим прошлым ситуативным сослуживцем, который в Йокогаме был в сером костюме и здоровался за руку.

Этот — ни разу не военный, а смежник. Один из.

— Для начала представьтесь, — предлагаю. — Имя, звание, должность. Если у вас в ходу специальные звания либо ранги — назовите, что есть, потом продолжим.

— В этом нет необходимости. — Собеседник явно привык распоряжаться больше, чем договариваться.

За маской традиционной местной невозмутимости на его лице проступает откровенное раздражение.

— За то время, что Бай Инь находится в тюрьме, баланс между японскими ведомствами несколько изменился, — уверенно продолжает синий костюм. — Когда он выйдет на свободу на следующей неделе, в новой жизни его должен встретить кто-то из наших — тот, кому он может доверять. К сожалению, вашей кандидатуре нет альтернативы по вполне очевидным причинам.

— Теперь понятно, — киваю. — Вы решили въехать в рай на чужом горбу. Но это ваши проблемы — я давно не в армии и свою партию в тех играх давно завершил. Окончательно.

— Мне кажется, здесь замешано что-то личное? Я сужу по вашим глазам. Можете потрудиться объяснить?

— Наше государство тогда облажалось. Из-за бюрократической неразберихи чиновники разных ведомств самоустранились и бросили добросовестного и преданного агента на произвол судьбы: Ван Бай Инь выпутывался сам, пока три ведомства перебрасывали мяч и никто не хотел брать на себя ответственность. В итоге он загремел на много лет, китайские тюрьмы — не сахар, а вы сейчас ждёте его освобождения, потому что считаете, что не до конца выдоили. — Перевожу дух. — Без меня.

— Я бы просил вас подбирать слова!

— Вам не по чину просить меня о подобном, — качаю головой. — Когда я с простреленным плечом на полуспущенном буе качался несколько часов на волнах залива, ожидая эвакуации, вас там не было. Когда уходил перед этим от полиции и не знал, доберусь ли до воды вообще, вас тоже не было рядом. Знаете, даже у Томимацу Такааки больше морального права говорить со мной в подобном тоне! Он хотя бы своими руками поднимал меня на борт катера, хотя и спровоцировал перед этим стрельбу с киношными погонями через весь мегаполис.

— Кто такой Томимацу? — собеседник с лёгким удивлением выныривает из напряжённых размышлений.

— В Йокогаме стоял рядом с вами в холле первого этажа, серый костюм. Из Штаба. Настоящей фамилии не знаю, в документах прикрытия была эта.

— Какого Штаба? — чужое удивление усиливается.

— Занятно. Борёкудан в государственных чиновниках ориентируются лучше, чем сами чиновники, — констатирую вслух. — Вы реально не заметили представителей других ведомств рядом с собой, когда присоседились к процессии, прибывшей по мою душу в Корпорацию⁈

— Видел, конечно. Ещё удивился, что там делают люди из Найтё ¹ — мы были должны проконтактировать с вами раньше.

— Серый костюм не из Найтё.