Ну а чего тянуть, дело есть дело, с необходимостью он только что согласился, прочее — словесная шелуха, лирика и инструменты на пути к результату. Тем более, лично для него такой шаг вовсе не является тем же, чем для девяноста девяти и девяти в периоде процентов населения страны.

— Поясни, — потребовала Моэко, загораживая дорогу и впервые на его памяти перемещаясь настолько быстро.

Ух ты. А неплохо они там в бассейне… ладно, додумать потом. Сейчас важнее успеть в министерство.

— Некогда, — он мотнул головой, отодвигая дочь в сторону и отпирая замки. — На закрытом совещании затрагивали кое-какие вопросы и ожидали нашей реакции; я промолчал — было всё равно. Сейчас, чтоб качественно сообщить требуемое этому Вану, нужно как можно скорее отыграть назад. Иначе поезд может уйти.

— Остановись и расскажи. Я бы не попросила, если б знала, что ты затеешь действовать ТАКИМ ОБРАЗОМ.

— Не переживай, всё будет хорошо. Оттуда наберу, обещаю — возможность будет. Ты тоже сможешь мне звонить. — Он сейчас приоткрывал не свои тайны, но и не упомянуть нельзя.

Хотя бы чтоб родной человек не беспокоился.

— А-а-а, хорошо. — Тревога в глазах Моэко сменилась работой мысли. — Если есть возможность оттуда позвонить, значит, что-то останется под твоим контролем даже там? — Она требовательно ожидала комментария.

— Всё, если быть профессионально точным. И не «позвонить», а «звонить», — более чем прозрачно намекнул он ещё раз перед тем, как захлопнуть двери снаружи.

Кое-какие вещи вслух нельзя произносить в принципе, особенно если это — тайны других серьёзных людей.

Вместе с тем, между строк он обозначил достаточно, чтоб такой неглупый человек, как дочь, не переживал понапрасну.

Насчёт самой тюрьмы оябун не испытывал ни иллюзий, ни беспокойства: есть такое слово «надо». Ну и кое-какой план складывался в голове прямо сейчас — как именно протиснуться между каплями проливного дождя, намокнув несильно.

А может, и вовсе сухим — хохотнул про себя Миёси Мая, по позднему времени предъявляя документы на входе в Министерство внутренних дел и называя дежурному фамилию того, к кому пришёл:

— Мы с ним сегодня встречались. Было оговорено, что по обсуждавшимся вопросам я могу обратиться повторно в любое время, если успею до утра. Утро не наступило, пожалуйста, сообщите, что я здесь — подожду, сколько надо, если он занят.

— Вас ждут, поднимайтесь, — старший офицер дисциплинированно доложил по команде, выслушал в трубку ответ из приёмной и неприкрыто изумился, поскольку не до конца поверил сперва глазам, затем ушам.

Тем не менее, он добросовестно выполнил предписанное. По физиономии парня Мая понял, что больше всего омивари-сан удивился даже не визиту высокопоставленного якудза в гербовом кимоно в здание — мало ли что в жизни случается.

Изумился он именно что от ответа высокого начальства на крайне нетривиальный запрос.

На нужный этаж оябун Эдогава-кай пошёл по лестнице, чтобы размять ноги и привести в порядок мысли. В глубине сознания саднила лёгкая досада, не принципиально, но неприятно: несколько дней, пока его нет, дочь будет очень нервничать.

К сожалению, слишком рискованно раскрывать ей нюансы лишь ради сиюминутного успокоения. Теоретически, он мог бы посвятить ребёнка в детали, но это значило бы, что тревогу за родного отца в разговорах с другими людьми (а подобные беседы будут, можно не сомневаться. И начнутся прямо с утра — «…как так, какая тюрьма?») Моэко будет изображать, а не испытывать в реальности.

Из-за серьёзности момента лишние потенциальные угрозы недопустимы — никогда нельзя считать противников идиотами.

Одно дело — искреннее отчаяние дочери из-за оказавшегося в кутузке родителя, и совсем другое — мастерская, безупречная, талантливая, но, демоны дери, всего лишь игра.