– Наш кабальеро явился, – так же тихо ответил я. – Запомнил нас. Выследил или взял кого-то в Апакундо, перекусил, а заодно разжился информацией.

    – Что мне делать?

    – Расслабься и сиди, где сидишь. Сунет голову в окно, тут ему и конец.

    Окна в бывшей усадьбе Пиноса были узкими, чтобы не пропускать жары в знойную пору и влагу в сезон дождей. Днем окно закрывали жалюзи, но сейчас они были подняты, а створки – распахнуты, и свежий горный ветерок, залетая в комнату, овевал наши лица. Свет мы, разумеется, не включили, и я видел, как поблескивают в темноте глаза моей ласточки и как колышется на груди легкая ткань рубашки. В другое время… Да что говорить!

    Стены в этом дворце были метровой толщины и сложены из местного камня, известняка или песчаника, я уж точно не знаю, в геологии я не силен. Второй этаж был довольно высок, ибо кроме первого имелся еще и основательный фундамент с подвальным помещением. Словом, мы находились в семи или восьми метрах над землей, но это расстояние для упыря не преграда – отродья Нергала легко залезут на стоэтажный небоскреб. Вот окно представляло некую сложность: узкое и в глубокой нише, так что с отвесной стены разом в него не запрыгнешь. Но и к такому повороту событий я был готов. Полезет тварь в окно – получит пулю между глаз, прыгнет – вгоню ему пулю в затылок. Комната наша была просторной, но дальше двери не упрыгаешь – тем более что явился в гости с определенной целью. У меня цель тоже была – в первом и главном значении этого слова. Я знал, что не промахнусь.

    Кажется, Анна тоже так считала. В ее глазах сверкал охотничий азарт, губы чуть заметно шевелились. Я услышал – нет, скорее ощутил своим ментальным чутьем, как она напевает:

    – Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк, а за ней воробышек прыг-прыг-прыг… Он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк…

    Запах вампира усилился – очевидно, наш идальго уже лез по стене. Приложив палец к губам, я бросил взгляд на Анну и кивнул на окно – мол, будь готова, сейчас прыгнет.

    Но он не прыгнул – вместо этого раздался глуховатый голос с властными интонациями. Он был рядом, висел на каменной стене, но не пытался ворваться в комнату. Он хотел говорить со мной.

    Чудеса, судари мои, дивное диво! Не помню другого такого случая – не считая, конечно, моей ласточки в прежнем ее состоянии и брата Пафнутия, раба божьего, свершившего благочестивый подвиг. Анна тоже изумилась – глаза у нее стали как два кофейных блюдечка.

    – Заговаривает зубы? – негромко промолвил я.

    Она замотала головой.

    – Он клянется Святой Троицей, Девой Марией и жизнью своих детей, что не войдет к нам и зла не причинит. И не хочет входить – знает, что ты его убьешь из быстрого мушкета, как убил его воинов. Ему надо о чем-то тебя попросить… или предложить… Я не совсем понимаю его архаический испанский.

    «Хитрит?..» – подумал я. Но перехитрить мой «шеффилд» невозможно. Такое никому не удавалось: ни Малюте, кровавому псу опричнины, ни Цезарю Борджа, папскому отродью, ни остальным ублюдкам, чьи клыки я когда-то вышибал и нанизывал на ожерелье.

    – Скажи ему, – произнес я во весь голос, не опуская ружья, – скажи, что я не знаю испанского и потому буду говорить с ним через тебя, моя дорогая сеньора. Пусть изложит свою просьбу… или что там ему надо. Но сначала пусть назовется. Любопытно узнать, кому я выбью мозги.

    Анна заговорила, вампир ответил, и в словах его слышалось что-то знакомое, будто бы имя с раскатистым «рр» или, возможно, прозвище.