Джин Вулф. Кукольный театр
За восемь часов до посадки на Сарг в приемный лоток пластиковой клетушки два-на-четыре, которая служила мне «каютой» во время путешествия, сбросили брошюру. В ней говорилось, что посадка на Сарг будет подобна шагу за порог нового мира. Я выбросил её. Посадка на Сарг была подобна шагу за порог нового мира. Обычно, ожидая на другой планете иного солнечного света и аромата свежести в воздухе, не получаешь этого. На Сарге же всё это было. Свет переливался оттенками сиены, умбры и охры, так что всё выглядело старше своего истинного возраста и навевало мысли о вощёном дубе и потускневшем от времени золоте. Воздух был прозрачен и чист. Сарг не был индустриальным миром и, поскольку был одним из немногих, кому повезло с полным отсутствием подлежащей сохранению местной жизни, вся флора была полностью завезена с Земли. Я заметил Колорадские ели и множество старых, стойких полудиких роз, похожих на Сару Ван Флит и Амели Граверо. Стромболи, человек, которого я собирался навестить, прислал за мной коляску с возницей (не хочешь промышленности — будешь чего-то лишён, причём довольно многого) и поэтому, пока мы с грохотом катили мимо гор, я смог хорошо рассмотреть росшие на них ели и разлившиеся по скалам розы. Должно быть, я обронил какое-нибудь замечание об оттенках, потому как мой возница спросил: — Вы занимаетесь искусствами? — О нет, я кукольник. Но я сам вырезаю и раскрашиваю своих кукол — можете назвать это искусством, если хотите. Мы стараемся сделать его таковым. — Это как раз то, что я имел в виду. Бо́льшая часть из тех, кто приезжает сюда, дабы навестить его, занята именно этим искусством, а большой ящик, который я погрузил, наводит на размышления. Это ваш контро́ллер у вас в руках? — Да. — Я вынул его из кожаного футляра, чтобы показать вознице. Он внимательно посмотрел на крошечные циферблаты и рычажки. — У синьора есть такой. Не идентичный, как понимаете, но похожий. Возможно, вы могли бы?.. — Он взглянул назад, где в своём ящике покоилась Чарити. — Поможет скоротать время. Я заставил её распахнуть крышку и вылезти наверх, чтобы сесть рядом с нами, где она спела вознице своим чистым голосом. Чарити на голову выше меня, блондинка с длинными ногами и узкой талией; слегка преувеличенный (так, по крайней мере, мне хотелось бы думать) портрет очень красивой танцовщицы. После того как я заставил её поцеловать его, пробежать, танцуя, какое-то время перед лошадью, а затем забраться к себе домой и захлопнуть крышку, возница произнёс: — Это было очень хорошее представление. Вы действительно искусны. — Забыл упомянуть, что зову её Чарити, потому как именно этого прошу у своей публики. — Нет, сэр, вы очень даже умелы. То, как она скакала по дороге: заставить их проскакать несколько шагов может всякий, но так долго, да ещё по неровной поверхности, и так быстро — я-то знаю, насколько это сложно. Это заслуживает аплодисментов. Мне хотелось посмотреть, насколько далеко он зайдёт в своих похвалах, и потому я спросил: — Столь же хорош, как и синьор? — Нет. — Он покачал головой. — Не так хороши, как синьор Стромболи. Но я видел многих, сэр. Сюда приезжали многие, и вы гораздо лучше большинства. Синьор Стромболи будет рад поговорить с вами.
Дом в итало-альпийском стиле оказался меньше, чем я ожидал. Здесь, однако, был большой неформальный сад, и каретный дом на заднем дворе. Возница заверил меня, что позаботится о багаже, а мадам Стромболи, наблюдавшая, как я полагаю, из окна за нашим движением по дороге, встретила меня у ворот. Сейчас её волосы поседели, но лицо всё ещё позволяло увидеть ту женщину, которой она была прежде: красавицу с оливковой кожей и великолепными тёмными глазами. |
