Потом Мараван ушёл обратно на кухню и принёс оттуда две тарелки со сладостями. На каждой лежало нечто похожее на эскимо зелёного цвета, в окружении стебельков спаржи с ядовито-салатными кончиками и бордовых конфет в форме сердечек.

— Не знаю, влезет ли в меня всё это, — улыбнулась Андреа.

— Конфеты всегда влезут, — отвечал Мараван.

Он оказался прав. Откусив от «эскимо», Андреа почувствовала лакрицу, фисташки и мёд, чем-то напоминающий ярмарочные сладости. Спаржа походила на жевательный мармелад и в то же время оставалась спаржей. Сладкие и пряные «сердечки» пахли индийскими специями и вкус имели фривольный — именно так определила его про себя Андреа.

Внезапно она поразилась установившейся вокруг тишине. Даже ветер перестал стучать дождевыми каплями в оконные стёкла.

— Расскажи мне о своей семье, — попросила Андреа Маравана.

Тот молча встал, взял гостью за руку и повёл её в спальню, где была стена с фотографиями.

— Это мои братья и сёстры со своими детьми, — объяснял он, показывая на снимки. — Мои родители. Они погибли в восемьдесят третьем году, их сожгли в машине.

— За что?

— За то, что они были тамильцы.

Андреа замолчала, положив руку на плечо Маравану.

— А кто эта пожилая женщина? Та самая Нан…

— Нангай, — подсказал Мараван.

— Она выглядит мудрой, — заметила Андреа.

— Она и есть мудрая, — кивнул Мараван.

И снова стало тихо. Андреа посмотрела в окно. Там, в темноте, в слабом свете, пробивающемся из спальни, танцевали белые хлопья.

— Снег, — сказала она.

Мараван тоже взглянул туда, задёрнул занавески, потом повернулся к девушке и как будто смутился.

Андреа была сытой и довольной и всё-таки чувствовала, что до полного счастья ей чего-то недостаёт. Теперь она поняла чего.

Взяв Маравана за голову двумя руками, она привлекла его к себе и поцеловала в губы.

Апрель 2008

6

На следующее утро стало известно, что крупнейший банк страны списал со своих счетов ещё девятнадцать миллиардов при поступлении всего пятнадцати. Его президенту это стоило места.

У Маравана тоже выдался неудачный день.

В шесть утра он выскользнул из спальни, чтобы приготовить яичницу с соусом сати и кокосовым чатни. Покидая кухню с подносом в руках, тамилец чуть было не столкнулся со своей гостьей. Андреа уже оделась и собиралась уходить.

— Хочешь яичницы? — только и сумел спросить Мараван, обескураженный таким ходом событий.

— Спасибо, я обычно не завтракаю.

— Вот как, — растерянно покачал головой тамилец.

На некоторое время оба замолчали. Первой тишину нарушила Андреа.

— Мне пора, — сказала она.

— Да, — кивнул он.

— Спасибо за чудесный ужин.

— Тебе спасибо, что пришла. Выходишь в утреннюю смену?

— Нет, в вечернюю.

— Ну, тогда до встречи.

Однако Андреа медлила, как будто собиралась сказать что-то ещё.

— Мараван… — начала она, но потом, словно одумавшись, холодно поцеловала его в обе щёки и исчезла за дверью.

Мараван видел из окна, как она вышла из дома и, глубоко погрузив руки в карманы пальто, не спеша зашагала в сторону трамвайной остановки. Дорога успела высохнуть, несмотря на хмурое утро.

Мараван же вернулся на кухню, чтобы заняться тем, что привык делать в «Хувилере»: чисткой кастрюль, мытьём тарелок и уборкой стола.