-  И Старик.

    Лариса стиснула вазочку:

    -  Он здесь?

    -  Да. Чуть ли не в президиуме.

    -  Тогда я чего-то недопонимаю, Нарик.

    -  Круги решили открыться и сотрудничать. Надо следить за сплетнями среди простых смертных.

    -  Однако! Можешь считать, что ты меня потряс своей информированностью. Но пройтись - пройдусь. И надеюсь, небольшое, вполне цивильное дефиле немного прояснит мои мозги, уже насквозь пропитанные мятной изжогой твоего мороженого.

    …В отличие от полутемного, затхлого, пропахшего пыльным драпом зала, фойе сияло, звучало, двигалось, искрилось; модные кондиционеры надрывались из последних сил, спасая бесцельно толкущуюся расфранченную толпу от духоты и адских смесей дорогих Духов и дезодорантов. Лощеными страусами в толпе скользили официанты, разнося шампанское, коньяк и кокаин для особо желающих. Впрочем, желающих халявно накокаиниться было немало даже среди этой бессовестно состоятельной публики. Под сенью олеандров, фикусов и фуксий на бархатных диванах раскинули утомленные чресла и вели незначительные беседы Страшные Мира Сего. Правда, лиц Страшных Мира Сего увидеть не было никакой возможности: чернопиджачная охрана бдительно держала оборону и отслеживала периметр. Лариса усмехнулась. Собрались, коллеги, так их!.. Устроили отчетную показушную акцию под девизом:“За гуманизм и идейную выдержанность”, а сами думают только о трех вещах:

    -  как бы для меня это не кончилось плохо!

    -  как бы это не кончилось плохо вон для того типа в синей тройке, чья морда странно напоминает фоторобот убийцы-маньяка, недавно засветившийся во всех теленовостях!

    И:

    -  а мой собственный фоторобот еще не успели составить?..

    Лариса обладала уникальным для женщины ее профессии и имиджа свойством - в любой толпе она словно переходила из твердого состояния в жидкое или даже газообразное (в зависимости от плотности окружающей толпы) и без всяких неприятностей вроде комплиментов, поглаживаний по заду и вопросов: “Куда спешит крошка леди?” проникала именно туда, куда и было ей нужно. Она беспрепятственно миновала толчею у буфетной стойки, поставила к горке немытой посуды Нарикову вазочку, чем неожиданно умилила распаренную барменшу, которая ни с того ни с сего заявила: “Вижу первого нормального человека в этом гадюшнике”.

    -  Что будем пить? - поинтересовалась барменша (хотя вообще-то бармен - принципиально мужская работа. Как, впрочем, и работа убийцы. Но мы же боремся за равные с мужчинами права!).

    Ларисе всегда нравился “Голден кадиллак”, но в горле уже стоял ком от ликерных ароматов. И, кстати, вряд ли в бывшей забегаловке для комбайностроителей имеется гальяно. Но уж на приличный джин с вермутом отцы-убийцы должны были раскошелиться!

    -  Если не трудно, то “Негрони”, - слегка улыбнувшись, сказала Лариса.

    Барменша хмыкнула:

    -  Легко! Я недаром определила в вас нормального человека! Остальные просто бездарно дуют водку. Это так скучно!

    Повелительница стойки (Ларисе почему-то сразу вспомнилась картина Эдуарда Мане “Бар “Фоли-Бержер”) профессионально смешала джин, вермут, кампари, с изяществом опрокинула смесь в фужер для мартини, добавила содовой и обязательную лимонную корку.

    -  За счет заведения, - заявила она, подавая коктейль. - Приятно сделать человеку что-нибудь по-настоящему хорошее.

    -  Спасибо.

    Лариса с удовольствием принялась за свой “Негрони”.