Я вспомнил, что когда-то мы уже сидели на хвосте у Светлицкого, до покушения на него Ибрагимовым. Тогда и выяснили, что, кроме магазинов и дома литераторов, он ничего не посещал, а в последнем заведении он задерживался подолгу. А теперь оказывается, он вообще ходить мог где угодно, пока мы его поджидали у главного входа.

— Да, обратно он таким же путем выходит, — подтвердила Шишкина. — Для чего он это делает? Тут, мне кажется, все понятно. Он проводит свое расследование. Все думают, что он в доме литераторов, а он в это время ищет преступника. Это «алиби» называется.

— А зачем частному сыщику алиби? — вскинул я брови, изобразив искреннее удивление.

— Всеволод сказал, что тот, под кого он копает — опасный человек. Он ничего не должен заподозрить. Вот…

— И вы ему помогаете обеспечивать, так сказать, алиби.

— Благое дело выполняет Всеволод Харитонович, — с чувством проговорила Антонина Арсеньевна. — Нужное… конечно, помогаю. Ведь он был отличным милиционером, ему просто не дали довести начатое. А он так этого хочет…

Она сжала руки, как будто бы молилась сейчас всем известным человечеству богам, чтобы Светлицкому удалось, наконец, облагодетельствовать этот мир не только увлекательными книгами.

— Ясно. А вспомните, Антонина Арсеньевна. В какие дни и в какое время приходил сюда Всеволод Харитонович, когда отлучался через пожарный выход? Понимаете, я знаю, о чём вы говорите. И мы хотим помочь ему в этом частном расследовании.

— Всеволод Харитонович сказал, что никому нельзя доверять, — поджала губы Шишкина.

— Нам можно, мы всецело на его стороне. Мы ведь из самой Москвы…

Глава 18

— Добрый день, Всеволод Харитонович, — хищно улыбнулся я, будто охотник, радуясь долгожданной добыче.

А «добыча» наша прямиком на нас и вышла. К черному входу дома литераторов подкатила белая шестерка, из которой выбрался Светлицкий собственной персоной.

Завидев нас, писатель раскрыл рот и чуть замедлился, будто раздумывал над побегом. Я, как бы невзначай, опустил руку на то место, где под ветровкой на поясе слегка выпирала кобура.

— Андрей Григорьевич, — постарался улыбаться Светлицкий. — Вот так встреча! А вы что здесь делаете?

— Вас поджидаем.

— Вот как, — каждым своим словом он будто выигрывал ещё секунду, чтобы вернуть на лицо привычную маску добродушного мэтра. — Что-то случилось?

— Вам придется проехать с нами, там все и расскажем.

— У меня сейчас встреча, я никак не могу, — писатель тряхнул рукой, скидывая на запястье браслет часов, и по-деловому взглянул на циферблат. — Может, завтра?

— Вы не поняли, — прищурился я, не сводя глаз со своей добычи. — Это не просьба. Садитесь, пожалуйста, в машину.

Я кивнул на наш старый потертый жигуль.

— Вы приехали на этом? — изобразил удивление Светлицкий.

— Наша «Волга» сломалась, — кивнул я. — Присаживайтесь на заднее сиденье.

— А в чем дело? — Светлицкий вовсе не торопился исполнять мой приказ.

Сказывались всё-таки годы его службы — никакого особенного пиетета он ни ко мне, ни к нашей группе не испытывал.

— Мы все объясним… Не здесь.

— Я что, задержан? — вдруг повысил он голос.

— Нет.

— Тогда, Андрей Григорьевич, я, пожалуй, откажусь от вашего предложения.

— А я все-таки настаиваю, — в моем голосе скрежетнул металл.