— А что тут сделаешь, остается только ждать и надеяться, что не пришьют нас, а просто бросят на берегу связанными, — пожал я плечами.

— А если надежды не оправдаются?

— Все может быть… Статья им тяжкая светит. Нападение на сотрудника при исполнении, плюс повязали гражданских, незаконно свободы лишили. К тому же вооруженные и группой лиц, как говорится, по предварительному сговору. Тут вообще под расстрел попасть можно.

— Значит, терять им нечего, — вздохнул Петрович. — Пойдут до последнего…

— Получается, что так.

— Я-то пожил, мне вас, дураков молодых, жалко…

— Да не каркай, Петрович, раньше времени не хорони нас. Хотели бы убить, сразу бы пришили.

— И то верно, — оживился Петрович. — Посмотрим, что дальше будет…

Тем временем браконьеры закончили собирать хабар. Загрузили бочку с рыбой в лодку. Туда же поскидали пожитки: котелок, палатку, вещмешки, огромные ножи для рыбы, мешки с солью и прочую дребедень.

Седой взял двустволку и, поигрывая ею, вразвалочку подошел к нам. Остановился, презрительно прищурился, навел на дрожащего Погодина стволы:

— Ну что, граждане, прощеваться будем с вами! Кончину обещаю быструю и мертвую.

— Тебе это с рук не сойдет! — Погодин набрался смелости и попытался плеснуть в голос твердости. — Нас будут искать! Лучше отпусти, пока не поздно!

— Так кто ж вас в речке-то найдет? Уфимка мутная и глубокая. Омутов столько с налимами, они мертвечину вмиг сожрут.

Браконьер повернулся к нам с Петровичем и неожиданно предложил:

— Кто мента пристрелит, того отпущу, — он снял с плеча однозарядку фронтовика.

Старик презрительно плюнул в сторону Седого и прошипел какое-то проклятие, а у меня появился план:

— Точно отпустишь?

— Зуб даю, — оскалился Седой.

Судя по его щербинам во рту, не самое удачная гарантия. Федя удивленно на меня уставился. Но я умудрился незаметно ему подмигнуть, мол, не ссы, так надо. Петрович, тоже понял, что неспроста я повелся на такую дичь, и яро делал вид, что осуждает меня. Что-то пробурчал и даже матюгнулся в мой адрес, мол, предатель, трус и все такое…

— Развяжи, — кивнул я Седому. — И ружье дай…

Погодин издал странный всхлип, окончательно поверив в мои намерения.

— Самый хитрый, бл*ть?! — вскрикнул бандит. — Х*р тебе, а не развяжи! Вот ружье, — бандит прижал “ИЖ” к моей спине, так чтобы спусковая скоба очутилась у меня возле пальцев. — Я ствол наведу, а ты на крючок нажмешь. Готов?

Твою мать! Не прокатило.

— Что застыл, малахольный?! — скалился Седой. — Обмануть меня хотел? Жми на спуск, говорю, тварь! Все равно все подохнете, как псы безродные, а так шанс у тебя был.

Пока Седой разорялся, я вдруг услышал спиной чьи-то шаги. Оборачиваться не стал, так можно только привлечь внимание главаря. Шумел явно не браконьер, потому что один был с нами, а двое других копошились возле лодки, все у меня на виду. Завели мотор. Советский “Вихрь” задымил и затарахтел, совсем заглушив шаги.

Седой вдруг упал вперед и зарылся мордой в песок, кто-то явно придал ему сзади ускорения. Затем чья-то нога наступила ему на спину, а в затылок уперся ствол ружья.

Я поднял голову. Бородатый мужик в потертом и местами изодранном костюме охотника из брезента сжимал в руках “ТОЗ”.

Те двое, что копошились возле лодки, увидев это, схватились за ружья.

— Стойте, где стоите! — крикнул мужик и посильнее вдавил ствол в затылок Седого. — Иначе я ему башку разнесу!

Браконьеры замешкались, вскинули стволы, прицелились.