— Вы ничего обо мне не знаете, — дернулась Мухина, сверкнув злыми глазищами (зацепил-таки Горохов ее потаенную струнку). — Я школу с медалью золотой закончила, а меня родители в ПТУ отправили. Чтобы вернулась в деревню не каким-нибудь бесполезным экономистом, а человеком нужным, со специальностью рабочей. Настоящая работа чтоб была, – она зло передразнила то ли мать, то ли отца. – Но я закончила и назло им домой не вернулась.

Горохов только руками развел.

— А сами все-таки пошли на завод?

— А куда мне еще с таким образованием? Только на завод и в продавцы. А я вообще о сцене мечтала… В конкурсах самодеятельности областных в школе побеждала, — Маше вдруг захотелось выговорить наболевшее. — Меня даже в Артек отправляли, как победительницу, а тут – ПТУ…

— И ты решила использовать свой талант в преступных целях, — Горохов закурил еще одну сигарету, не то чтобы ему хотелось так курить, просто, чтобы из ритма допроса не выпадать, будто он не следак вовсе, а товарищ, который беседует и непринужденно дымит.

Тоже, вроде как, своя мизансцена.

— Они сами мне деньги отдавали, я ничего не воровала.

— Согласен, — подбодрил ее следователь. – Ты действовала тонко. Честно говоря, я восхищен. Но, сама понимаешь, такое безобразие Москва терпеть не будет в преддверие Олимпиады. Сегодня ты директора фабрики облапошила, а завтра иностранца какого-нибудь обанкротишь, а он потом скандал на всю мировую общественность поднимет. Так что придется тебе, Машуня, на путь исправления вставать, отсидишь свое, выйдешь с чистой совестью – и в Щукинское поступай. Глядишь, может, и осуществится мечта твоя.

— Старая я тогда уже буду, когда выйду.

Кажется, она спорила уже из чистого упрямства. И слова Горохова, и наш с Катковым пораженный, да чуть ли не восторженный вид как-то задобрили её, примирили с тем, что уже произошло, уже сделано.

— Если со следствием сотрудничать будешь, то немного дадут, – продолжал спокойно увещевать Горохов. – Еще и условно-досрочно можно выйти. А в Щукинском у меня одноклассник преподает. Как надумаешь, могу вас свести. Через несколько лет, конечно…

— Ладно, пишите… – вздохнула Маша с грустью и надеждой. – Все расскажу…

Вот так и без Светы удалось раскрутить самую громкую мошенницу Волгограда. Катков ее дактилоскопировал и сравнил пальцы со следами, изъятыми по остальным эпизодам.

Заключение клепал всю ночь. Как и положено, с фототаблицей с разметкой частных признаков на фотках следов и отпечатков, с контрольными фотоснимками, сделанными по правилам масштабной фотосъемки. Для этого пришлось воспользоваться фотолабораторией Главка. Проблем теперь с таким вообще не было. Ревягин даже отрядил в помощь Каткову лучшего дактилоскописта, но Алексей никому такие дела не доверял, а позволил ему лишь вырезать фотки по размеру и шлепать их, как аппликацию, в приложение к заключению.

Экспертиза получилась красочная (разметка совпадений красной пастой делалась), наглядной, а выводы не вызывали сомнений и гласили, что следы рук произошли от гр-ки Мухиной М.Д.

В Волгограде мы пробыли еще пару дней, пока Никита Егорович заканчивал подбивать материалы дела, предъявил обвинение подозреваемой, провел пару очных ставок, избрал меру пресечения для мошенницы (заключение под стражу, естественно), снова ее допросил уже в качестве обвиняемой и передал дело местным.