Также кровь изъяли.
– Кровь – это ерунда, все человечество делится на четыре группы, малодоказательно. За следы обуви тоже можно не переживать. Обутки, в которых “на дело ходили”, мы с Медведевым утилизировали, так сказать. А вот пальчики меня беспокоят.
– Нормально все уже, – кивнул Федя. – Затер я эмульсию на отрезках дактилопленки. Теперь папиллярный узор не разглядишь.
Не было видно, чтобы Погодин мучился какими-то угрызениями, скорее, наоборот, его распирала гордость. Я склонил голову набок и подумал, что, черт возьми, плохо влияю на друга.
– Молодец, Федор! – сказал я вслух. – Как ты так умудрился?
– Сложно было с этим Витей Драгуновым договориться. Попросил я его по-быстрому изъятые следы переснять, чтобы по картотеке проверить. Он поначалу ни в какую, мол, работы много, иди через начальство вопрос решай. Пришлось ему кофе купить.
Я нахмурил брови, потому что совершенно некстати вспомнил всякие там фрапуччино на вынос из прошлой жизни. Федор продолжал рассказывать:
– Настоящего индийского. Который в банках из-под гвоздей продается. И вызвался ему помочь, естественно. Сказал, что кое-что в фотоделе умею. Пока он там растворы свежие наводил, да “Уларус” запрягал, я эти отрезки пленки со следами незаметненько из пакетиков извлек, благо заклеены они небрежно были, “печати” снял, поддел скальпелем аккуратно, а потом приклеил на место. Пальчики все затер, узоры папиллярные превратил в нечитаемые мазки.
– Драгунов ничего не заподозрил?
– Нет. Даже возмущался, что дежурный криминалист такую непригодную для идентификации хрень изъял. Грозился на него Паутову пожаловаться. Я его отговорил, сказал, что жаловаться на боевого товарища нехорошо, и потом, дело серьезное, за это криминалисту может прилететь от Сафонова, ведь он дело на контроле держит. Раздул из мухи, дескать, на его жизнь покушались. Но прокуратура покушение на убийство, конечно, не возбудила, по сводке прошло как насилие по отношению к представителю власти. К сотруднику, то есть.
– М-да… – я задумался. – Ну хоть так. А что, у Сафонова сильные повреждения?
– Да синяк и на затылке ушиб, говорят. Ну я же говорю, он все вывернул так, что там чуть ли его не до смерти собирались запинать. Хорошо, Славка, дежурный оперативник, который тогда был, все опроверг. Он кое-что успел увидеть. Это тот, из чьего пистолета тебя подстрелили.
– А ты кровь, кстати, на экспертизу отдал? На клочке бумаги, которая из сейфа Сафонова.
– Нет еще… Ты уж все сразу желаешь, знаешь ли. Вот ломаю голову, какому эксперту СМЭ это подкинуть за бутылку… Постой! – Федю вдруг осенило, – У нас же Мытько в бюро СМЭ сейчас работает. Давай ему и отдадим.
– Точно, – я хлопнул себя по лбу, но легонько, голова и так чугунная. – Я что-то про него даже не подумал. Совсем мозги обмякли от потери крови. Для меня он не судмед, а хирург. Еще не привык к его новому амплуа. Сегодня придет перевязку вечером делать, передам ему.
Мытько действительно сдержал обещание и навестил меня. Было уже около девяти вечера, я и не надеялся на его визит. Думал, обманул. Я успел проклясть его и мысленно обозвать разными нехорошими словами, самые безобидные из которых были: “Айболит недоделанный” и “флюорограмма лупоглазая”.
Денег хирург опять с меня не взял. Вот сволочь… Хочет порушить мои представления об этом бренном мире. Я думал, что в людях научился разбираться за полвека своей жизни, а он все перевернул, гад такой. Даже без особых прений взял у меня на исследование добытую улику, чтобы группу крови определить. И не спросил, зачем мне это надо. Сменил повязку (старая присохла, и пришлось размачивать), дренаж, перебинтовал и, что-то, как всегда, ворча, поспешил убраться, сказал, что пока троллейбусы ходят – успевать надо. |