Нас с важным гостем запечатлели отдельно. После чего какой-то майор (я даже не сразу его заметил) зачитал приказ о поощрении, по которому каждому полагалась премия в триста рублей. Кроме того, Горохову, как старшему группы, вручили наградную шашку в ножнах, отделанных под золотой орнамент.

Далее зачитали новый приказ. Его уже озвучил сам генерал-полковник. В нем говорилось, что за достижение высоких показателей в оперативно-служебной деятельности по охране общественного порядка, за проявленное мужество и смекалку в деле поимки серийного убийцы в г. Михайловске капитан милиции Петров Андрей Григорьевич награждается почетным нагрудным знаком «За отличную службу в МВД СССР».

Генерал достал красную коробочку, извлек овальный знак в виде меча со щитом, обрамленных дубовой и лавровой веточками, и нацепил мне его на правую сторону груди, ниже ордена красной звезды. В отличие от других нагрудных знаков, которые вешались слева, этот по статусу носился справа, там, где цеплялись ордена и медали.

После генерал протянул мне удостоверение к награде и пожал руку:

— Поздравляю, Андрей Григорьевич, — одобрительно кивал заместитель министра. — Наслышан о вас…

— Служу Советскому Союзу! — отчеканил я твёрдо.

А затем, когда вспышки фотокамер погасли, замминистра отвел меня в сторонку, подальше от журналистов, которые уже переключились на клинок Горохова, щёлкали его с саблей во всей красе, разве что коня не хватало для полноты картины.

— Мы хотим забрать вас на повышение в министерство, — неожиданно выдал генерал.

— Э-э… — выдохнул я и замялся.

А что на такое обычно говорят? Так сразу не сообразишь, когда так огорошивают, хоть сколько жизней имей за плечами.

— Возглавите отдел аналитики по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений, — довольно пояснил тот.

— Виноват, товарищ генерал, но я не могу работать с бумажками. Не мое это.

— Не вполне верно видите. Ваше дело — руководить, а с бумагами будут работать ваши замы. Жду вас завтра у себя с рапортом.

Предложение, конечно, сказка. Из министерства СССР — прямой ход наверх. Если еще и по партийной линии примазаться, вообще-то мне уже двадцать шесть и давно можно в компартию вступать. В комсомольцах оставалось бегать всего два года. Если с умом все сделать и правильную сторону выбрать после развала Союза (а у меня такой шанс был), то лет так через дцать можно и в замминистры выбиться, и уже оттуда попробовать реформировать МВД, избегая всех «граблей», и сохранить опытные и ценные для системы кадры, которых МВД за многие годы шатаний изрядно порастеряет.

Я вспомнил, как много думал об этом, едва попав сюда, в тело щупленького мальчишки. Добраться до самого верха и оттуда исправлять ошибки прошлого. Союз мне, конечно, не спасти, мир изменить нельзя, но кое-что полезное я бы мог сделать. Пускай в пределах одного ведомства, но все же.

Я огляделся, накатила легкая грусть. Посмотрел на своих товарищей. Катков уже освоился и вовсю рассказывал усатому дядьке с увесистым диктофоном о тонкостях криминалистики. Федя хорохорился перед молоденькой грудастой журналисткой и, кажется, даже взял ее домашний телефон, для приватного интервью. История с Верой, милой девушкой и кровавым маньяком, конечно, ранила его, да и за моё объяснение перед Гороховым он мне потом выговаривал, но теперь мой друг, кажется, совсем пришёл в себя.