А она не ощутила даже толчок беспокойства.

Я была зачарована. Эта мысль пришла откуда-то из глубины моего сознания, словно шепот сомнения, но он не был достаточно сильным, чтобы иметь какое-либо значение. Не когда Глориана улыбалась ей, а эти огромные голубые глаза были такими теплыми и приветливыми.

— Я столько слышала о тебе, — сказала она. — Многие хорошо отзывались о тебе. Даже присутствующий здесь мой старый брюзга Оливер. — Она засмеялась и положила свою руку поверх руки Оливера в жесте, который был нежен и в то же время, немного покровительствен — как хозяин гладит собаку. Он бросил на нее быстрый взгляд, и запоздало улыбнулся. — Итак, расскажи мне, Клер, что ты думаешь о Морганвилле?

В обычных условиях, она была бы осторожна в своих высказываниях, но здесь, под теплым сиянием глаз Глори, она просто… расплылась. — Я нравятся люди, которых я здесь встретила, — сказала она. — Но я ненавижу, как здесь всё устроено. Я ненавижу, как здесь обращаются с людьми. Я ненавижу, что считается нормой причинить нам боль. Это должно измениться.

Глориана приподняла одну бровь.

— Я думала, что это уже произошло, — сказала она. — Амелия так говорит мне. Не охотиться без разрешения, и то только в ограниченных зонах. Это все совершенно утомительно, но я понимаю потребность в сохранении, конечно. Или ты хочешь сказать, что мы никогда не должны охотиться?

— Да, — сказала Клер. — Никогда. — Из-за стола послышался низкий рык. И ей по-прежнему не было страшно.

— Никогда, — повторила она. — Вы получаете кровь от налогов. Вы не должны делать это с нами. Нет никаких причин.

Глори улыбнулась. Это была теплая, обаятельная улыбка, вроде тех, что предлагает тебе чувствовать себя ее частью. — Конечно, мы должны это делать, — сказала она. — Спроси любого, кто работает с хищниками — подавить инстинкт охоты очень, очень сложно, и некоторым животным это так и не удается сделать. Необходимо предоставить контролируемую отдушину, или неизбежно кто-то одичает. Это будет гораздо хуже. Разве ты не согласна?

— Нет, — сказала Клер. — Если кто-то нарушает правила, тогда он преступник. И вы должны рассматривать его как любого другого преступника.

— Ты такая забавная, малышка, — сказала Глори, и рассмеялась в доказательство этого. — Ты друг Майкла, не так ли? Один из тех, кто живет в его доме?

— Да.

— И другого мальчика зовут…?

— Шейн, — сказала Клер. Она чувствовала импульс страха в глубине души, но это был просто приступ боли. — Его зовут Шейн.

— Я видела его в зале, — сказала она. — Должна сказать, у него хорошее чутье. Хороший боец. Он был бы очень ценен, в нужный момент. — В ее прекрасных голубых глазах появился блеск, и Клер поняла, тем же самым отдаленным, несущественным образом, что Глориана играла с ней сейчас, словно с мышью. — Да, я вижу, насколько было бы выгодно иметь его в своем углу.

Оливер откинулся на спинку стула.

— Жаль, что ты уже не владеешь собственными боксерскими клубами, не еще собственный бокс клубы, которыми ты так очаровывала во времена Виктории. Они были очень прибыльны для тебя, не так ли?

— Ах, да, вполне выгодны, — сказала она. — Очень жаль. Он был бы весьма полезным приобретением, не так ли? А также сирота, как я понимаю. Так печально. Отсутствие хорошего влияния делает некоторых такими… уязвимыми. — Она перегнулась через стол, и теплая интенсивность ее взгляда, направленного на Клер, взлетела так высоко, что возникло чувство, будто купаешься в чистом, теплом свете, плаваешь в нем, не волнуясь ни о чем.