Я схватилась за щёки, от прикосновения холодных пальцев на мгновение стало очень приятно.

— Душно, — сказала я, лишь бы от Димкиных расспросов отвязаться.

— Переволновалась, говорит, — подсказал Коростылёв.

— Она любительница попереживать, — улыбнулся Димка. — Правда, милая?

Я одарила его нетерпимым взглядом, но сказать ничего не успела. К нам подошёл Мартынов и с интересом на Калинина уставился. Я занервничала сильнее. А Димка, как назло, сел на своего любимого конька — изо всех сил налаживал деловые контакты.

— Надеюсь, не скучаете? — обратился он к Глебу.

Тот вроде бы удивился, взглянул на друга, потом усмехнулся.

— Я выгляжу таким неотесанным?

Коростылёв громко рассмеялся.

— Я тебе это всегда говорил! Но на самом деле это обманчивое впечатление, просто ты всегда с таким скучающим видом расхаживаешь.

— А, так вот в чём дело, — хмыкнул Мартынов. — Интересно. — А потом вдруг обратился ко мне: — На самом деле душно?

— Да.

— Может, стоит выйти на улицу ненадолго?

Я набралась смелости и взглянула ему прямо в глаза.

— Я выйду… Если честно, я собралась уходить.

— Уже? — Глеб окинул зал быстрым взглядом. — Кажется, люди только во вкус начали входить.

— Вот и замечательно. Значит, я им больше не нужна.

— Глеб, отпусти ты девушку, — вступился за меня Виктор Сергеевич. — Это ты толстокожий, а она создание нежное, вон щёки как разрумянились.

Если бы я могла ещё сильнее покраснеть, наверное, покраснела бы. Мужчины смотрели на меня, а мне хотелось сквозь землю провалиться.

— Не зря девушка любит пионы, — проговорил Мартынов чуть насмешливо.

Я нахмурилась.

— А с чего вы взяли, что я люблю пионы?

— Не любите?

— Терпеть не могу.

Не знаю, может я всерьёз надеялась Мартынова смутить, или хотя бы тень раскаяния в его глазах заметить, но этот гад только рассмеялся. Мне стало совсем плохо, я смотрела на него и чувствовала себя до того беспомощной, что хоть ложись и умирай.

Димка на меня взглянул озадачено.

— Ева, ты что?

— Свои предпочтения высказываю. — Я глубоко вздохнула, стараясь восстановить дыхание, а потом широко улыбнулась мужчинам. — Извините меня, я на самом деле пойду.

— Но завтра мы встретимся, я надеюсь? — засуетился Димка. Посмотрел на Коростылёва. — Я всё правильно понимаю, Виктор Сергеевич?

Тот замахал руками.

— Да ни за что! Бумажки, договоры… Это не ко мне. Своё мнение я уже озвучил, а всё остальное к Глебу. Если надо что-то подписать — он подпишет. А я завтра утром в Москву возвращаюсь. С вами мы встретимся через несколько недель, уже на моей территории.

Димка задумался на пару секунд, и довольно улыбнулся.

— Конечно. Если вам так удобнее, я спорить не собираюсь. Мы всё обсудим с Глебом…

— Степановичем, — подсказал Мартынов, разглядывая Калинина с издёвкой. Его высокомерие меня до ужаса раздражало. И то, что он на Димку так смотрел… Господи, какая же я дура была!

— Да, с Глебом Степановичем, — поддакнул Калинин, а у меня терпение закончилось.

— Извините, я пойду…

— Мне очень приятно было с вами познакомиться, Женя. — Коростылёв взял меня за руку, а потом поднёс её к губам. Я смутилась.

— Ну что вы… Мне тоже было очень приятно.