Впрочем, страха не было. Да Сусанин и не оставил бы ее одну, если бы она была способна в такой ситуации растеряться.

– Норега, не вижу рядом скоча, – донеслось из фоноклипса, прицепленного к лацкану.

– Виновата, исправлюсь. – Ну и голос у начальника экспедиции, как из жестяного ведра, – так и отдает металлом.

Она отступила на шаг и, нашарив на стенке клавишную панельку силовой защиты, привычно набрала параметры ячеек и мощность поля. Овальный распахнутый люк словно подернулся кисеей – в проеме возникла силовая решетка с отверстиями в два миллиметра. Приток воздуха обеспечен, но ни одна насекомая тварь не пролетит. А уж что касается напряженности поля, то теперь дверцу мог с разбега бодать самый крупный носорог. Впрочем, если бы он сочетал свою убойную ярость с прыгучестью кенгуру – от люка до земли было все‑таки четыре метра.

Вот и началась вахта номер два. Нет, положительно не так она все себе Представляла! Но приказ командира есть приказ, тем более что условия приравнены к боевым. Варвара вернулась на центральную площадку, где в привычной позе дохлых жужелиц лежали оставленные на ее долю скочи, Вафель и Трюфель.

– Смиррр‑на! – скомандовала Варвара.

Скочи мгновенно взвились, как ракеты, и приняли позу "готовность номер один" – опора на кончик бурдюка и два самых мощных двигательных манипулятора, остальные приподняты, как у жуков‑оленей, готовых к драке. Жутковатое зрелище, особенно если помнить об их максимальной мощности. Нет, напрасно все‑таки назвали их скочами – надо было "жучами" или что‑то вроде…

– Кто из вас специализирован на ксенобиологию? – спросила Варвара, не очень‑то надеясь на ответ, – ведь такого скоча Сусанин скорее всего должен был взять с собой.

Но на кончике рецепторного хоботка у Трюфеля загорелся пронзительный малиновый огонек, как это всегда бывало в тех случаях, когда скочи хотели привлечь к себе внимание.

– Робот межпланетный, многопрофильный, суперрежимный, бортовой номер "три", – доложил он.

– Ну, вот ты и будешь дежурить в рубке. Любой движущийся предмет – в иллюминаторе, на экране или внутри корабля, кроме нас с Вафелем, естественно, – тут же фиксировать и докладывать мне. Нехудо бы и классифицировать.

"Было бы что", – подумала она, но вслух этого не произнесла. Трюфель, не разворачиваясь, задом вполз в рубку и принял сторожевую стойку.

– Варвара, что там у тебя? – донеслось из нагрудного фона. Девушка глянула в иллюминатор: черная мошка кружила над хаосом завала на выходе из долины.

– Вертолет… – начал Трюфель.

– Домашний, обыкновенный, – подхватила Варвара. – Вижу. Нет, это не тебе, это я коллег к делу приобщаю. Вместо этой пары мне бы одного Полупегаса…

– Лопай, что дают.

– Евгений Иланович!!! – и как только фон выдерживает?

– "Жалобная книга", А Пэ Чехов. Между прочим, здесь два столба и между ними – определенно искусственный завал.

– Фермопилы, – вставил кто‑то тенорком.

– Все бы ничего, да приборы взбесились… Ух, ты! Варвара замерла, вслушиваясь в тревожную паузу. Донесся пронзительный звон. Да, если бы это были просто Фермопилы!

– Теперь магнитная аномалия… – буркнул Сусанин. – А до этого высотомер вдруг ноль показал. Надо бы покрутиться тут, да солнце низко. Пошли мы дальше, если долго не будем выходить на связь – не волнуйся. Сама сообщай обо всем интересном. Ну, не до тебя сейчас…

Вертолетик сделал еще один круг, потом начал уменьшаться и, наконец, растаял в сиреневатой дымке.