В январе мир посткроссинга отпраздновал регистрацию десятимиллионной открытки из Германии – хорошенькой карточки «Make art. Not war», затем отпраздновал регистрацию шестидесятимиллионной открытки всего официального посткроссинга – забавной карточки с подслеповатой свиньёй и мечтательной совой, дружно сидящими на лавке. Я написала в группе калининградских посткроссеров, что зову всех отметить это событие у нас в «Ратсхофе», и к нам пришло столько людей, что им не хватило места за столом в торговом зале и папа притащил дополнительные стулья с кухни. Девочка, работавшая в почтовом отделении на Черняховского, принесла синий почтовый ящик и штемпели с переводной датой! Мы выступали друг перед другом с небольшими историями из посткроссерской жизни, ели мамины пироги с хурмой, подписывали открытки, тут же сами гасили марки и бросали открытки в ящик! Я за один вечер заполнила все отправления своего лимита и почувствовала себя счастливой. У нас не Билефельд, где посткроссеры чуть ли не каждый год находят повод погулять четыре дня кряду, но время мы провели хорошо.

Лишь в начале февраля я созвала первое в новом году собрание детективного отдела «Почтовой станции Ратсхоф». Настя и Гаммер пришли в восторг от дивана, а Глебу больше понравилось сидеть на пляжном стуле. Собрание прошло бестолково. Мы играли в «Гномов-вредителей» и болтали обо всём подряд, но под конец договорились разобраться с книгами Смирнова – я уже устала продлевать их в библиотеке. Решили читать разные томики и потом рассказывать друг другу о прочитанном, однако Настя в итоге ничего не прочитала, а Гаммер взял другой экземпляр «Золотой цепи» Грина, и мы с ним каждый вечер обменивались впечатлениями. Глеб осилил «Потерянный горизонт» Хилтона, но пересказывать его отказался, ограничился замечанием, что ничего связанного с карточкой «я таджика» не обнаружил. Неудивительно, ведь Хилтон единственный был без экслибриса и в общий список наверняка попал по ошибке.

Мою «Золотую цепь» в семьдесят девятом году издали в воронежском «Центрально-Чернозёмном книжном издательстве». Это был худенький томик в обложке, разрисованной под тельняшку и с парусным кораблём на жёлтой камее. Папа заметил «Золотую цепь» у меня в руках и обмолвился, что ему в детстве подарили такую же. Тогда у всех на полках стояли одинаковые книги, если учесть, каким тиражом они выходили.

Грин меня разочаровал. Нет, сама книга читалась легко, и местами мне было интересно, хотя я не очень-то любила приключенческие романы. Смешно, но «Золотая цепь» чуточку напомнила «Гарри Поттера». Ну, сравнение натянутое, однако у Грина особняк одного из главных героев был отдалённо похож на Хогвартс с его секретными комнатами и паутиной лестниц. У Грина лестницы, конечно, не перемещались сами по себе, но из них складывался настоящий лабиринт, а между этажами приходилось ездить на почти волшебном лифте. И в особняке из «Золотой цепи» готовые блюда сами появлялись из стен, будто их приносили домовые эльфы. Вот, собственно, и всё. Больше никаких аналогий с «Гарри Поттером». Да, сравнение неудачное. Зато Грин ещё сто лет назад придумал современного голосового помощника – человека-автоматона по имени Ксаверий. Грин не слишком вдавался в устройство Ксаверия, только упомянул, что в основе его механизма лежали принципы стенографии, радий и логические системы, разработанные с помощью чувствительных цифр, что бы это ни значило. Ксаверий знал ответы на все вопросы и старательно изображал живого человека. Мог бы рассказать что-нибудь интересное, но к нему приставали с глупыми вопросами вроде «Что ожидает нас сегодня и вообще?», а он отвечал: «Все вы умрёте». Вот такой прародитель «Алисы». И это было занимательно, однако я не нашла ни намёка на связь «Золотой цепи» с лабиринтом «я таджика».