— Видишь ту белую штуковину на верхушке?

— Да.

— Это триангульный пункт.

— Триангуляционный пункт.

— Верно, триангуляционный пункт. Пошли.

Александр двинулся прямо к вершине. Ланарк окликнул его:

— Стой, Сэнди, это трудный путь. Отправимся-ка по той тропе, справа.

— Прямая дорога самая короткая, я ведь вижу.

— Но и самая крутая. А тропа нигде не ныряет, усилий потребуется гораздо меньше.

— Ну и ступай туда сам.

— Пойду и доберусь до вершины раньше тебя. Эту тропу протоптали разумные люди, которые понимали, какой путь быстрее.

— Ну и ступай туда сам, — повторил Александр и сломя голову помчался во впадину.

Ланарк не спеша отправился по тропе. Воздух был свеж, солнце пригревало. Он думал, как хорошо погулять в отпуск. Тишину нарушало только отдаленное «уип! уип!» какой-то болотной птицы, голубизну небес — лишь едва заметное белое пятнышко на вершине холма. Слева, во впадине, он замечал иногда, как карабкается на хребет Александр, и думал снисходительно: «Дурачок, но ладно, пусть учится на опыте». Он погрузился в печальные раздумья о том, как Александр живет с Римой, но тут тропа превратилась в ряд ступеней, протоптанных на торфяной круче, с песчаными следами подошв. Отсюда вершина представлялась большим зеленым куполом, и, присмотревшись, Ланарк обнаружил замечательное зрелище. Слева на кривом склоне маячил силуэт человеческой фигурки, которая проворно карабкалась вверх. Радостно вздохнув. Ланарк остановился и перевел взгляд на голубое небо. «Спасибо!» — произнес он и на мгновение различил тень человека, который лежал в постели среди бумаг и что-то царапал. Ланарк улыбнулся. «Нет, старина Настлер, я благодарю не тебя, а создателя земли, которая всех нас взрастила. О тебе, мистер Причина, я никогда особенно не задумывался, потому что ты этого не стоишь, и вообще, по мне, твой мир скорее сносный, чем хороший. Но вот, не обращая внимания на мои советы и на удобную тропу, Сэнди самостоятельно карабкается к вершине, освещенный солнцем; ему дана радость видеть с высоты огромный земной шар, дарованный тобой, и за это я теперь тебя люблю. Я до того доволен, что не забочусь о том, когда этому довольству придет конец. Мне все равно, какие глупости и провалы, какая смерть маячит на горизонте. Пусть твой мир обратится в черное ничто, все же он существовал не зря, если Сэнди однажды наслаждался здесь солнечным светом. Я не говорю от имени человечества. Если у самого бедного и сиротливого создания во вселенной есть причины тебя проклинать, то все, что в тебе имеется высокого и достойного, пойдет к черту. Да! К черту тебя, к черту, к черту — столько раз, сколько существует несчастных в созданной тобою вселенной. Но я не из несчастных. Это лучший миг в моей жизни. Говоря исключительно как частное лицо, я дарую тебе допуск в Царствие Небесное, дарую раз и навсегда».

У самой вершины косогора Ланарк запыхался. Дерновый ковер тут и там был разорван невысокими выступами скалы. На одном из них стоял бетонный триангуляционный пилон, к которому прислонил спину Александр. По виду он словно бы мирно отдыхал на софе у себя дома. Сначала он как будто не замечал Ланарка, но потом приглашающим жестом похлопал по поверхности скалы, а когда Ланарк сел рядом, прильнул к нему, и они долгое время вместе любовались пейзажем. Хотя они смотрели с высокой точки, море едва виднелось на горизонте темной полоской. Перед ними простирались обширные низкие холмы, используемые как пастбище, за защитными лесополосами лежали в долинах наполовину сжатые хлебные поля. Напротив Ланарка с Александром, у подножия крутого склона, виднелся город с красными крышами, кривыми улочками и небольшим старинным дворцом.