Изменить размер шрифта - +
К счастью, сохранились записи одного вавилонского библиотекаря, о том, каким предстал город перед глазами прибывшего туда человека из племени:

Он видит нечто, прежде никогда не виденное или не виденное… в таковом изобилии. Видит день, кипарисы и мраморы. Видит единство, сложное, но не хаотичное; город — существо, составленное из статуй, храмов, садов, жилищ, лестниц, гробниц, колонн, площадей, ровных и открытых. Ни в одном из этих творений рук человеческих — знаю — не находит он красоты; он взволнован, как взволновались бы сегодня мы, наблюдая сложную машину, назначение которой неизвестно, однако в строении угадываются следы бессмертного разума.

Да, бессмертного разума. Этот неумирающий разум обитает в большом доме, который является мозгом города, первым вместилищем общественного образования и современных государственных органов. Пройдет несколько веков, и он разделится на суд, университет, храм, казначейство, фондовую биржу и арсенал.

 

 

— Слушайте, слушайте! — внезапно выкрикнул Уимз; там и сям прозвучали аплодисменты.

— Черт его дери, — пробормотал Один. — Разглагольствует уже десять минут и только сейчас дошел до сути.

— А меня эти долгие туманные речи успокаивают, — заметил Повис — Словно бы снова оказался в школе.

 

 

— Однако не все люди племени раболепно почитают богатство, — говорил Монбоддо. — Многие из них и сами владеют различными умениями и жаждут успеха. Властители первых городов пали, вероятно, жертвой кочевников, обладателей первых колесных повозок. Не важно! Новые хозяева зерна нуждались в содействии умных людей, которые правили страной и временем при помощи жезла и календаря и могли учитывать и облагать налогом товары, произведенные другими. Великие речные культуры — число их вскоре достигло пяти — поглощают одну за другой волны завоевателей, а те удваивают мощь правителей, давая им в помощь всадников. От этого рост городов ускоряется. Торговые пути, конкурируя между собой, связывают государства, спаивают их воедино. Выковываются железные мечи и орала, богатством зерна управляют металлы. Поднимаются прибрежные города с их торговыми и пиратскими судами.

 

 

— Набирает скорость, — прошептал Повис — Десятком фраз покрыл дюжину цивилизаций.

 

 

— Люди множатся. Множится богатство. Множатся и войны. В наши дни, когда сильные правительства согласились в том, что большие войны более недопустимы, мы все еще готовы возгласить хвалу прежним битвам и набегам, ибо в результате к умениям побежденных добавляются умения победителей. В истории не существует негодяев. Пессимисты укажут на Аттилу и Тамерлана, но государства, уничтоженные этими энергичными людьми, были непродуктивны и нуждались в завоевателе, чтобы высвободить здоровые силы. В тех случаях, когда богатство шло только на поддержание себя, всегда находились сильные личности, готовые им овладеть и обратить его на службу наступающей истории, которую контролирует современное государство. И нечего бледным и бело-розовым братьям вроде меня указывать на них обличающим перстом. Поэты говорят, что энергии, высвобожденной после разрушения азиатской Трои, хватило Европе на два кипучих тысячелетия. Процитирую прославленный ланкастерский эпос:

 

Как только осада и приступ прекратились в Трое,

Был город разрушен, сожжен до головней в руинах,

Эней благородный и его близкий родич.

Потом покорившие многие страны, стали

Всевластно владеть островами на западе оба;

Ромул решительно в Рим вступает:

С гордой пышностью город он основал,

Нарек своим именем — тот и ныне его носит;

Тит в Тоскане строит селенья;

Лангобард в Ломбардии города возводит,

За французским берегом Брут Счастливец

На холмах Британию простер беспредельно,

Где горе и буйство, блаженство и благость

Попеременно теперь приходят,

Нередко праздники и потери

Там наступают попарно.

Быстрый переход