Сев к столу, Шубин склонился над тетрадью и заскрипел пером.
«Спать так спать», — подумал Пётр и отправился чистить зубы.
— Спокойной ночи, Артём, — сказал Ларин, забираясь под одеяло.
За завтраком Пётр по совету Артёма выпил лишь чашку крепкого чая и съел одну шоколадную конфету. Дети смотрели на него с пониманием, ведь каждый из них прошёл через подобное.
Завтрак закончился. Туманова подошла к Ларину, тронула его за руку.
— Держись. Будь внимателен. Веди себя как настоящий мужчина. Тебе предстоят серьёзные испытания.
— А если я их не пройду, — шёпотом спросил Ларин, — меня что, из школы отчислят?
— Нет, — сказала Софья, — но постарайся преодолеть всё с первого раза.
— Хорошо, я постараюсь.
В столовой появился директор школы. Он был в широкополой чёрной шляпе, длинном бархатном плаще, из-под которого торчали носки острых башмаков. Изнутри плащ был подбит алым шёлком в мелкие серебряные звёзды. Поверх плаща на толстой цепи висел медальон. Под мышкой Илья Данилович держал чёрный лакированный ящик, из-под которого торчал изящный ключ.
«Что это у него в руках?» — подумал Ларин. Ему захотелось сконцентрировать волю, увидеть, что лежит в ящике, но он не успел.
Илья Данилович строгим голосом произнёс:
— Ну, Ларин, пойдём.
Гулко раздавались шаги Ильи Даниловича. На башмаках поблёскивали серебряные подковы, шпоры со звёздочками звенели. Ларин едва успевал, хотя директор шёл не торопясь. Двери перед ним раскрывались сами собой, как в аэропорту.
И вот они оказались в актовом зале. Ряды кресел, сцена, тяжёлый бархатный занавес. Они поднялись на сцену. Занавес медленно колыхнулся, тяжёлые крылья начали медленно расходиться. Затем вверх поползли задники декораций для школьных спектаклей. И вот они уже стояли перед стеной. Высокие колонны возносились прямо под потолок. Колонны нарисованы, но впечатление такое, что они самые что ни на есть настоящие. Перед колоннами двухстворчатая дверь без ручек.
— Ты видишь дверь? — раздался тревожный голос Ильи Даниловича. Он прозвучал, словно колокол на церковной башне, предупреждающий народ о пожаре.
— Вижу.
— Ты должен войти в эту дверь.
— Войти в нарисованную дверь?
— Да, — сказал Илья Данилович. — Соберись и иди.
Ноги мальчика налились свинцом. Он не понимал, как можно войти в нарисованную дверь.
— Я всё время буду рядом. Но ты всё же рассчитывай на свои силы.
Первый шаг для Ларина был самым тяжёлым. Он его сделал: зажмурил глаза, выставил вперёд ладонь, сделал ещё два шага, и ладонь упёрлась в нарисованную дверь. Кожей ощутил, что стена шершавая и холодная.
— Иди, смелее, — прозвучал за спиной голос Преображенского.
«Как можно идти?» — подумал Ларин, но сделал шаг.
Нарисованная дверь начала медленно, с тяжёлым скрипом открываться. Ещё шаг, и мальчик переступил ту черту, за которой начинался неизведанный, непонятный мир. Он слышал, как захлопнулась дверь, но не оглянулся.
Длинный коридор, колонны, канделябры со свечами, поблёскивающий мраморный пол.
— Что это? — спросил Ларин.
— Это графский дворец.
— Так он же сгорел!
— Все так думают, но в том мире, где ты сейчас находишься, он настоящий.
Шагов директора Пётр не слышал, он слышал лишь стук собственного сердца и своё дыхание.
«Вдыхать воздух надо носом, а выдыхать ртом», — вспомнил он совет Сен-Сея, втягивая в себя воздух.
Длинный коридор закончился дверью. |