Длинный коридор закончился дверью. Ларин прикоснулся к ней, и дверь отворилась. Он оказался в огромном зале, вокруг него двигались люди в старинных одеждах. Лакеи в ливреях разносили угощения, дамы в кружевных платьях обмахивались веерами. По залу бегали собаки, слышалось постукивание их коготков по паркету.

Пётр осмотрелся. Судя по всему, он никому не был виден. На балконе играл оркестр, и Ларин видел летающую палочку дирижёра.

«Ничего себе, — подумал он. — В театре я, что ли? И чего здесь страшного? Всё как в кино».

К нему подбежал пёс с длинной мордой, ткнул его в бок чёрным влажным носом, обнюхал, надменно фыркнул и, постукивая когтями, побежал. Вокруг говорили по-французски, лишь иногда слышались русские слова. Было несколько мужчин с роскошными усами и бакенбардами, почти такими, как у садовника Захара. Только мужчины были в белых лосинах и ярких мундирах и почему-то с саблями.

«А куда теперь?» — подумал Ларин, направляясь к окну.

Он выглянул на улицу. За окном виднелся парк, тот самый, который окружал школу. Только сейчас в парке на постаментах белели скульптуры, сверкали фонтаны, проезжали две кареты, запряжённые четвёркой и шестёркой лошадей. Возможно, он ещё долго стоял бы, опираясь на подоконник, с удивлением разглядывая происходящее, если бы не услышал голос Ильи Даниловича. Тот говорил громко, но никто из присутствующих на голос директора не обращал внимания.

«Неужели только я его слышу?» — удивился мальчик.

Пётр отошёл от окна и чуть не поскользнулся, едва удержав равновесие.

— Иди к следующей двери.

— А где же дверь?

Ларин обернулся и увидел чёрный плащ и чёрную шляпу. Он заспешил вслед за директором. Когда мальчик его нагнал, тот уже стоял у двери.

— Входи. Только возьми вот это, — бесшумно повернулся изящный ключик, крышка чёрного ящика открылась. На кроваво-красном бархате лежал самый обыкновенный фонарик, корпус которого сверкал серебром. Преображенский поднёс коробку к Ларину. — Бери этот фонарик, Пётр Ларин. Он не простой, он волшебный. У него настолько сильный луч, что всё попавшее в зону его света мгновенно исчезает. Тебе позволено включить его трижды. Запомни: ты можешь нажать на кнопку три раза. Всего лишь три раза! А теперь иди.

Мальчик сжал фонарь в правой руке. Металл приятно холодил ладонь, большой палец Пётр положил на пластмассовую кнопку. Он толкнул железную дверь. Та, издав душераздирающий скрежет, немного отъехала в сторону, но до конца не открылась.

Ларин навалился на неё плечом. Из темноты пахнуло сыростью и гнилью. Смрад был нестерпимый, ничего подобного никогда раньше мальчик не испытывал. За дверью оказались скользкие каменные ступени, очень высокие. На стенах из огромных булыжников поблёскивали маслянистые капли зловонной жидкости.

Он спускался в подземелье, прижимая фонарик к груди. Глаза постепенно привыкали к темноте. Касаться осклизлых стен было противно.

Наконец ступени кончились. Перед ним лежал узкий тоннель с тёмными неровными проёмами на обе стороны. Он хотел спросить, куда идти дальше, но рядом никого не было.

«Вперёд», — решил Ларин и, прижимая фонарик к груди, сделал первый шаг.

В подземелье было холодно, и он почувствовал, что начинает дрожать. Тогда он упёрся в стену и, постояв, решил свернуть направо. Ещё более узкий тоннель заканчивался стеной. Он свернул ещё раз направо, затем уже не помнил, сколько раз и в какую сторону сворачивал.

Единственное, до чего Пётр додумался, так это то, что он попал в лабиринт, из которого нет выхода. Но если он в него попал, значит, должен быть выход!

Мальчик блуждал и блуждал по странным тоннелям. Он уже устал, ноги налились свинцом, голова кружилась. После одного из поворотов Ларину показалось, как что-то мохнатое тронуло его за правое плечо и соскользнуло.